Владислав Аксенов - Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции, 1914–1918

Помимо ассоциаций с гуннами и «монголо-татарами», подобные карикатуры развивали фобии перед «китайской угрозой» — с лета 1917 г. газеты сообщали о нашествии китайцев в Петроград, организации ими вооруженных банд, которые якобы устраивали человеческие жертвоприношения. В ситуации, когда антисемитизм стал менее популярен, фобии «кровавого навета» с евреев переадресовывались китайцам (тем более что в годы Первой мировой войны их всячески демонизировали, подозревали в шпионаже и выселяли из столицы). Вероятно, не случайно, что на ноябрьской карикатуре Д. Моора (ил. 236) лидер большевиков представал в образе высоколобого китайского божества Фукурокудзю (который, впрочем, считается одним из семи богов счастья) [2583] Будильник. 1917. № 37–38. Обложка. . Существовал и антисемитский подтекст в акцентировании еврейского происхождения отдельных большевиков и сочувствующих им деятелей (Нахамкиса-Стеклова, Бронштейна-Троцкого и др.). Т. А. Филиппова обращает внимание на семитские черты Ленина в карикатурах 1917 г. [2584] Филиппова Т. А. «Враг внутренний» — «враг внешний». Образы революции 1917 г. в русской сатирической журналистике // Российская история. 2015. № 6. С. 96.

Ил. 235. Заслуженная награда. Текст: Голос свыше (Ленину). — Твои соотечественники не догадались наградить тебя «Крестами» — носи же этот // Барабан. 1917. № 13. Задняя сторонка обложки

Ил. 236. Д. Моор. На двух полюсах. Два казака — пара // Будильник. 1917. № 37–38. Обложка

Доставалось от карикатуристов и лидерам правого крыла. В августе художники иронизируют на тему противостояния Керенского и Корнилова, а после провала «мятежа» последнего Д. Моор придумывает достаточно оригинальный сюжет: на рисунке под названием «На дне» в ночлежке изображены Николай II и Л. Г. Корнилов. Кроме отсылки к известному произведению М. Горького, автор обыгрывает фатальную роль железнодорожной станции «Дно» в судьбах царя и генерала: для Николая II станция «Дно» стала последней остановкой перед подписанием отречения, для Корнилова «Дно» — последнее препятствие на пути двигавшейся в Петроград «Дикой дивизии».

Ил. 238. Ре-Ми. Русская промышленность // Новый Сатирикон. 1917. № 38. С. 9

Помимо политики, не внушала обывателям уверенности в завтрашнем дне и экономическая обстановка. Тема голода, наряду с анархией, была одной из самых распространенных летом — осенью 1917 г. В октябрьском номере «Нового Сатирикона» была напечатана карикатура Ре-Ми, на которой скелет в рваной мантии и с короной на голове взбирался по ступенькам к пустому трону (ил. 237 на вкладке). Карикатура называлась «Царь-голод», а подпись под ней поясняла: «Трон почти никогда не остается незанятым…» Не менее сильный образ был воплощен в другом рисунке Ремизова, опубликованном в следующем номере. На нем при свете дня и ночи был изображен промышленный пейзаж, но если днем на нем были видны трубы над фабриками и заводами, то при свете луны они превращались в кладбищенские кресты (ил. 238).

Осенью политическое сознание обывателей мечется между страхом перед «красной гвардией», «черной гвардией», а также вступлением в столицу немцев. Приход последних обыватели ожидали после падения Риги 21 августа, тем более что к тому времени уже шла эвакуация правительственных учреждений из Петрограда в Москву. Осенью в «Стрекозе» появляется карикатура под названием «У страха глаза велики», на которой обыватели со страха приняли за вошедших в Петроград немецких кирасиров памятник Николаю I у Мариинского дворца. При этом однозначного ответа на вопрос, что лучше, немцы или большевики, никто дать не мог. Вероятно, настроения значительной части общества удачно передает карикатура А. Радакова «Буриданов осел русской власти», на которой осел с фригийским колпаком на голове изображался между красногвардейцем и текинцем [2585] Новый Сатирикон. 1917. № 38. С. 8. . Автор напоминал зрителю, что, по легенде, буриданов осел умер от голода, так как не смог сделать окончательного выбора.

Примечательно, что октябрьский переворот большевиков не стал главным мотивом карикатур в октябре — ноябре 1917 г. Большевики еще летом превратились в символ анархии и разрухи, поэтому их приход к власти принципиально не меняет образы и сюжеты, с ними связанные. Тем не менее важное отличие образов большевиков лета 1917 г. от образов большевиков осени — зимы заключается в том, что в первом случае они чаще всего представали в качестве немецких агентов, а во втором становились олицетворением животных инстинктов толпы. Заросшие, грязные, оборванные и до зубов вооруженные, они символизировали распространявшуюся по России анархию. Так, на карикатуре из «Стрекозы» громадный большевик-разбойник с ножом охотится на маленького обывателя, решившего бежать в Гонолулу, на карикатуре из «Нового Сатирикона» под названием «Разоблачение» бандиты-большевики раздевают обывателей, считая свои действия «разоблачением контрреволюции» [2586] Стрекоза. 1917. № 41; Новый Сатирикон. 1917. № 39. .

Недооценка октябрьского переворота вытекала из массовых настроений тех дней, психологической усталости современников, живших последние недели в состоянии постоянного страха, ожидания катастрофы. Показательна реакция П. Сорокина на известие о захвате власти большевиками. В своем дневнике он записал: «Пучина, наконец-то, разверзлась» [2587] Сорокин П. А. Дальняя дорога. Автобиография. М., 1992. С. 99. . Использование наречия «наконец» указывает на некоторое чувство облегчения, испытанное автором, последовавшее за напряженным периодом предчувствий чего-то ужасного. В дни переворота — с 24 по 26 октября 1917 г. — Петроград жил своей обычной жизнью: в отличие от событий конца февраля — начала марта, в городе не прекращалось движение общественного транспорта, работали кафе и рестораны, по вечерам публика посещала концерты и театры. А. Н. Бенуа 25 октября в три часа дня проезжал на трамвае мимо Зимнего дворца, однако, как записал в дневнике, ничего примечательного на площади на заметил: «Мало того, когда наши девицы, Атя и Надя, изъявили желание отправиться вечером в балет, то мы с женой не сочли нужным их от этого отговаривать» [2588] Бенуа А. Н. Мой дневник… С. 198. . Даже когда пушки Петропавловки начали обстрел Зимнего, по Троицкому и Дворцовому мостам продолжали ходить трамваи. Наблюдая за ними со стен крепости, большевик А. Тарасов-Родионов, будущий пролетарский писатель, с разочарованием думал: «Странная революция. Рабочий совет свергает буржуазное правительство, а мирная жизнь города ни на минуту не прекращается» [2589] Тарасов-Родионов А. Первая операция // Военный Вестник. 1924. № 42. С. 13. . Когда ночью начался обстрел Зимнего, А. Н. Бенуа разволновался. Но причиной волнений были не возможные политические последствия государственного переворота, а культурные — мирискусник переживал за сохранность коллекции Эрмитажа. С другой стороны, сами большевики не считали отстранение от власти правительства Керенского каким-то грандиозным революционным событием. Собственное правительство они назвали «Временным рабоче-крестьянским правительством», чем подчеркивалась некая преемственность власти с предыдущим правительством по крайней мере в вопросе созыва Учредительного собрания — Хозяина земли Русской. Обыватели полагали, что большевики смогут удержаться у власти от силы две-три недели, хотя при этом признавали, что «если большевики не захотят, то Учредительное собрание никогда не съедется» [2590] Ростковский Ф. Я. Дневник для записывания… С. 318; Готье Ю. В. Мои заметки… С. 43; Окунев Н. П. Дневник москвича… С. 116. . Поэтому неудивительно, что смена власти в октябре — ноябре 1917 г. не стала центральным сюжетом визуальной сатиры. В этом плане показательна карикатура, опубликованная в журнале «Стрекоза» в ноябре 1917 г.: по столбу с надписью «власть» карабкаются трое, выше всех находится человек, на шляпе которого красуются буквы «с.-р.», под ним расположился господин, чей ремень помечен литерами «к. д.», а ниже всех сидит большевик, ухватившийся за полы кадетского пиджака [2591] Стрекоза. 1917. № 43. С. 1. . Примечательно отсутствие на карикатуре меньшевиков, впрочем, к современникам 1917 г. не стоит предъявлять слишком серьезные требования в знании партийной ситуации — под влиянием газетной и журнальной карикатуры некоторые обыватели были уверены в том, что В. И. Ленин — анархист. Газета «Правда» приводила письмо крестьянина, который считал, что Ленин — это губерния (на вопрос, не ленинец ли он, крестьянин ответил, что он смоленский) [2592] Правда. 1917. 28 мая. .