Йоганн Мюллер - Асы немецкой авиации

«Помогите мне сначала. Я был сбит русскими не так далеко отсюда. Пожалуйста, позвоните в мою часть», – попросил я заплетающимся языком.

Затем я уснул мертвым сном. Ближе к вечеру за мной прилетел «шторх». Некоторое время я мучился головной болью, напоминавшей о моей одиссее. Фельдфебель Рейтер тоже был вынужден пойти на вынужденную, не долетев до аэродрома, но, к счастью для себя, уже на нашей стороне линии фронта».

«День 28 ноября был чертовски холодным. Я взлетел в 09.35 по немецкому времени и повел четверку на свободную охоту северо-западнее Ростова. Мы заметили противника, и во время первого же захода я сбил И-16 «Рата», моя 35-я победа. Во второй половине дня примерно в 14.49 опять по немецкому времени (на долготе Таганрога это 16.49) мы с моим ведомым унтер-офицером Карлом Штеффеном получили приказ лететь вдоль линии фронта на север от Ростова, чтобы удостовериться, что там все тихо. В это время дня довольно часто можно было встретить одиночные советские истребители или штурмовики. Зимнее солнце уже опустилось довольно низко. Мы едва успели взлететь и набрать высоту несколько сот метров, как все вокруг нас скрылось в мутно-белой дымке: покрытая снегом земля, горизонт, небо. Стерлись буквально все линии и очертания, все утонуло в белесой вате. Я подумал, что пора заканчивать, и повернул домой, надеясь, что все-таки найду аэродром в этих ужасных условиях.

– Две «раты» на двенадцать часов впереди нас!

Я увидел их почти в тот же момент, что и Штеффен. Дав полный газ, мы пошли вверх в направлении вражеских самолетов и вскоре оказались позади них на небольшом расстоянии и чуть выше. Они летели совершенно беспечно, прямым курсом и явно до сих пор не видели нас. Я решил, что это не займет много времени, и положил палец на гашетку, целясь в корень крыла головной «раты». Обычно этого хватало, чтобы сбить этот хрупкий самолет. Штеффен займется ведомым.

Русский заполнил светящееся кольцо моего зеркального прицела. Он все еще не подозревал об опасности. Еще ближе! Чуть понять нос… Пора! Несколько секунд я следил и вспышками попаданий моих трассирующих пуль, когда они попадали в фюзеляж и крыло противника, а затем его поглотила яркая вспышка взрыва. Ослепительные переливы зеленого, красного, желтого и белого пламени полыхнули перед моими глазами. Я совершенно ослеп и потерял пространственную ориентацию. Три или четыре секунды я боролся, чтобы сохранить управление своим «мессершмиттом», но затем раздался ужасный грохот, и передо мной мелькнула новая вспышка, мимо полетели куски капота. В меня попали.

Мотор испустил дух, когда я спиралью пошел вниз, чтобы уйти из-под огня второго русского, который моментально пристроился мне в хвост. Времени найти подходящее место для аварийной посадки не оставалось. В любом случае земля внизу едва проглядывала в сгущающихся сумерках. Как только я увидел грунтовку, идущую на юг, то постарался прижаться к ней как можно ближе. Я держал самолет ровно, но высота составляла едва ли 50 метров. Впереди, поперек курса, я различил несколько глубоких трещин, видимо, оврагов. Это было чертовски плохо. Машину следовало прижать к земле как можно быстрее на первом же ровном клочке, иначе она запросто врежется в отвесную стену одного из этих ненормальных рвов.

Я на глазок оценил поле и бросил «мессершмитт» на землю. Трррах!!! Самолет резко подбросило – слишком велика была скорость – и он снова оказался в воздухе. Я увидел, как передо мной появились неясные очертания следующего оврага, и в отчаянии взмолился, чтобы самолет перескочил через него. Но машина стала подозрительно легкой, моя спина оторвалась от сиденья, и хотя все произошло моментально, я видел катастрофу точно в замедленной съемке. Потом все спрессовалось в одну последнюю мысль, я четко понял: все кончено.

Самолет повалился куда-то вперед и вниз. Темнота, огромная стена земли возникла перед лобовым стеклом. Чудовищный удар, и я потерял сознание.

– Его нельзя класть, – услышал я чей-то голос, доносящийся издалека. – Его нужно усадить, иначе он просто истечет кровью!

Сильные руки схватили меня за руки и за ноги и подняли, наконец, ступни коснулись пола. Я находился в кабине мчащегося грузовика. Я попытался усесться понадежнее, но в тот момент, когда я оперся на одну ногу, волны невероятной боли прокатились по всему телу, у меня перехватило дыхание. Меня окружала непроглядная темнота, но голоса и смутные фигуры людей вокруг меня подсказали, что я среди немецких солдат. Мое помутившееся сознание не позволяло ясно понимать происходящее. Меня больше не дергали, я мог сидеть спокойно, боль слегка утихла и память начала понемногу проясняться. Я сбил «рату». Мой собственный самолет получил попадание. Передо мной из ниоткуда возникла высокая земляная стена, будто доисторический монстр пробудился ото сна. И больше ни-че-го.

Два человека сидели на лавке по бокам, явно, чтобы поддерживать меня. Короткая команда водителя, дверь хлопнула, и грузовик затрясся по промерзлой земле, чтобы выползти на дорогу.

Немедленно остановите!!!

Я захотел крикнуть, но изо рта вырвался только невнятный стон. Каждый камень, который попадал под колеса нашего грузовика, отзывался уколами боли по всему телу. Я попытался глотнуть воздуха, но едва мог вздохнуть. Снова и снова я погружался в беспамятство. В отчаянии я попытался схватиться за одного из солдат, сидевших рядом со мной.

– Осторожнее! – Он повысил голос, чтобы перекрыть шум мотора. – Вы получили по-настоящему здорово по башке! Но не беспокойтесь! В Таганроге вас заштопают и будете как новенький! Мы отвозили туда гораздо более тяжелых, чем вы!

Моя голова? Что же такое случилось с моей головой, если не считать того, что она просто раскалывается от боли по всему телу? Я либо умру через несколько секунд, либо вообще отдам концы прямо здесь и прямо сейчас. Из последних сил я уцепился за пистолетную кобуру у себя на поясе.

– Остановитесь! Остановитесь немедленно, или я буду стрелять! Я больше не выдержу!

Затем я снова отключился.

Солома. Я нащупал несколько стебельков. В непроглядной темноте вокруг меня слышались только стоны. Я лежал навзничь в соломе, похоже, в другом грузовике вместе с остальными ранеными. Я медленно приходил в себя и на этот раз остался в сознании, несмотря на неутихающую боль. Потребовалось собрать в кулак всю свою волю, чтобы шевельнуть рукой. Сантиметр за сантиметром ладонь ползла по телу по толстой меховой куртке. На груди куртка оказалась покрыта стеклянистой хрупкой коркой. Она раскололась, как только я надавил пальцем на нее. Я сумел подобрать кусочек и поднес ко рту, чтобы распробовать, чем же меня облило.