Йоганн Мюллер - Асы немецкой авиации

Очередной русский подкрадывался сзади. Тревожный звонок не опоздал, и Брюкман успел увернуться с линии огня.

Во время следующего виража он с облегчением заметил, что они наконец-то проскочили линию фронта.

Веснушчатый ефрейтор Карлхен Мозер вытащил свое брюхо на солнышко. Похоже, у него появились какие-то новости.

– Ну и что там? – сонно поинтересовался Грапентин.

– Вы слышали что-нибудь о командире?

– Что там? – рассеянно спросил обер-ефрейтор, следивший за посадкой самолетов 7-й эскадрильи.

– Рейхсмаршал приказал запретить ему полеты, когда они наберет полную сотню.

– Слушай, ты, это очень старая шутка, – ответил Грапентин.

– Смешно, – ухмыльнулся толстяк. – Я слышал это раньше.

– Не имеет значения, – оборвал разговор Грапентин, потому что показались еще два Ме-109. Первым по летной полосе с грохотом промчался Штайнбатц. Два самолета приземлились и покатили на стоянки. Унтер-офицер не тронулся с места, потому что его одолело странное предчувствие. Через несколько минут подошел Штайнбатц, мокрый от пота, он устало сутулился, волосы тоже были мокры. Остановившись, он указал на восток.

– Вам нужно подождать немного лейтенанта. Он немного задерживается вместе с Брюкманом!

Грапентин кивнул, а потом сказал:

– Похоже, ему было мало дырок в машине после второго вылета.

Ефрейтор Мозер достал пачку сигарет, и они закурили, следя за восточным горизонтом. Небо снова стало пустым. Старший механик огляделся вокруг, а потом снова посмотрел на восток. Внезапно ефрейтор вскинул голову.

– Там!

Действительно, издалека послышалось гудение, а затем на горизонте показался «мессершмитт». Через несколько секунд появился и второй. Его мотор кашлял, точно смертельно больной. Первая машина промчалась мимо них, это был лейтенант Брюкман. За ней, отставая на несколько сотен метров, тащилась отчаянно дымящая вторая.

– Это он, – сказал Грапентин, опуская руку. – Боже мой, он весь изуродован. – Он сглотнул и отвернулся. – Надеюсь, он сумеет сесть на брюхо.

Герман Граф действительно думал об этом, и никто не осудил бы его за это. Но потом он увидел зеленую равнину посадочной полосы, находящиеся на стоянках самолеты и наконец посмотрел на стрелку альтиметра. Она все еще показывала 200 метров.

Он моментально надавил на кнопку выпуска шасси, уже приняв решение. Стойки вывалились из крыльев, и земля замелькала перед заляпанным маслом лобовым стеклом. Времени передумать и испугаться капотирования не осталось. Не было времени даже помолиться, что было бы кстати в такой ситуации. Колеса уже принялись наматывать на себя траву. Все шло нормально, но недолго. Неожиданно самолет потянуло влево. Меховой сапог пилота надавил правую педаль руля. В результате самолет начало швырять, и только привязные ремни удержали в кресле. Можно было больше не психовать, но едкий дым заставлял кашлять. Клочья зеленой травы разлетались вправо и влево. Сколько это еще продлится? Он весь напрягся перед тем, как расслабиться.

Кончилось!

К нему бросились несколько человек, на левое крыло вскочил сияющий Грапентин.

– Герр лейтенант… Герр лейтенант!..

Колпак фонаря откинулся в сторону, и чистый воздух хлынул в кабину, попав в измученные легкие. Крики, вопли и восторженные взгляды.

Ему показалось, что земля качается, а ноги стали просто ватными. Граф плохо соображал, что происходит, и со вздохом опустился на сиденье автомобиля. Вскоре его втащили в палатку, которая служила ему жильем. По старому обычаю почта была свалена на столе. Там же стояла фотография девушки, которая много для него значила. Но перед глазами все мутилось, а мысли путались, крутясь вокруг последнего полета. Он вспоминал свою стрельбу, попадания в свой самолет, густые клубы дыма над капотом, дым в кабине, стрельбу русских зениток. Невольно подумалось о том, что могло случиться, если бы он не перетянул за линию фронта… Но об этом было лучше не думать.

Он посмотрел на фотографию, на этот раз перед глазами не двоилось. Собравшиеся люди говорили о выпивке. Картина в памяти сложилась, и по худому лицу пробежала судорога. «… мне крепко прилетело. Но выкрутился!»

Терпеть дальше не получалось. Девушка сделала то, что оказалось не под силу русским. У человека, который собирался одержать сотую воздушную победу, на глазах появились слезы.

14 мая 1942 года, ровно через 6 часов. Старший механик с серым, измученным лицом вытянулся перед ним, слегка улыбаясь. Лежавший на походной кровати Граф поднял голову.

– Герр лейтенант, ваша машина снова исправна!

– Как ты сделал это?

– Кое-как, герр лейтенант.

Он пожал механику руку и выскочил наружу. Грапентин лежал под Ме-109 и спал. Вокруг валялись разбросанные инструменты. Обер-фельдфебель вышел следом. Фотография девушки осталась лежать на крошечном столике. На какое-то время она была забыта.

«Желтый-1» был в полном порядке, как в лучшие времена. Грапентин проследил за взлетом двух пар и снова улыбнулся, глядя вслед.

Когда солнце опустилось за горизонт, он чувствовал себя бодрым, как никогда в жизни. Это было не потому, что он сумел несколько раз подремать, а потому что смертельные игры происходили прямо над аэродромом. Это был день высшего пилотажа.

Еще несколько минут назад «Желтый-1» вместе с другими истребителями вынырнул из-за горизонта. Все уже стояли на земле, только Граф упрямо крутился в воздухе. Другого способа сделать это он не видел. Началось с набора высоты, затем он бросил самолет вниз. После этого были выполнены несколько аккуратных петель, а завершилось все несколькими бочками.

Сотни солдат смотрели в небо. И никто из них не знал, что командир 9-й эскадрильи только что одержал сотую победу, и не только ее одну!

Карлхен Мозер прыгал по траве, как танцующий медведь. Он уже надорвал горло и теперь вместо криков мог издавать жалкий писк. Грапентин больше не тер усталые глаза, а только постанывал.

Машина Графа устремилась к летной полосе, завывая мотором, но за посадочным Т вертикально взмыла вверх. Шасси выскочили из крыльев. Скользящей спиралью Ме-109 устремился к точке посадки, даже не убрав газ.

Затем началось то, что происходит на футбольном поле после финального свистка в победном матче. Все бросились к стоянке, радостно размахивая руками, а их вопли заглушили потрескивание остывающего мотора «Даймлер-Бенц».

Энергично размахивая руками, Грапентин растолкал всех и вспрыгнул на крыло. Граф все еще сидел в кабине. Его глаза были закрыты, и он улыбался.

Ночь спустилась на аэродром Рогани. Дневная суматоха улеглась, в небе тоже все было спокойно. Девятая эскадрилья сидела в одиночестве. Некоторое время назад прибыло пополнение, и молодые пилоты еще не могли опомниться от удивления. Оно во все глаза таращились на человека, который сбил восемь самолетов за один день. За последние несколько часов об этом мало говорили, прежде всего помалкивал сам Граф. Он рассказывал о другом – о скучных реалиях войны. Новички продолжали удивляться. Как может говорить об этом человек, который увеличил сегодня свой счет до 104 побед? Да, должно пройти какое-то время, прежде чем они начнут понимать такое отношение к событиям.