Леонтий Травин - Воспоминания русских крестьян XVIII — первой половины XIX века

И как она по справедливости жизнь свою вела порядочно и от нас снабдеваема одеждою и почестью наравне с нашими дочерьми, то граждане наши имели об ней хорошее мнение. Наконец, Божиим человеколюбивым промыслом, сего [1]792 года, в мае месяце, получила она себе твердое и основательное место к пребыванию в жизни сей, ибо опочецкой помещик прапорщик Яков Яковлевич Патенов, имеющий в Опочецкой округе деревню со крестьяны и землю, согласился законно с нею сочетаться брачным союзом, по исполнении чего живут они ныне, слава Богу, благополучно, и я слышу от граждан за попечение наше об ней похвалу и благодарность, что меня весьма веселит и утешает. Напоследок, от 25 июля, получено ею на почте письмо от отчима ее и матери, извествующее, что они живы и находятся в городе Софии, близ Петербурга [81] София — уездный город в 22 верстах от Петербурга, заложенный в 17^ (ныне — часть г. Пушкина). , на казенной замшевой фабрике, поелику отчим ее сего рукоделия искусен, а брат ее родной Иван Гирш помощником при английском архитекторе, слышно, имеет хороший чин и жалованье. То удивительно, для чего они, в столь близком расстоянии живучи, столь долгое время оставили ее странствовать, и ниже через письма о себе давали знать. Мне мнится, сие произошло Божиим промыслом, доколе она утвердилась в православии нашей веры и привязалась законом к мужу, от которого она уже возвратиться ни к родителям, ни к своей вере средства не имеет. И я радуюсь о сем, благодаря усердно Творца Моего, устрояющего нам вся на пользу.

1792 года, июня 3-го дня, в четверток, скончалась замужняя дочь моя Матрена, имевшая от роду тридцать семь лет, из коих семь лет жила у меня, оставленная от мужа.

Я остановился поветствием, сказав выше сего об отъезде моем в исходе 1791 года в Петербург и о представлении детей наступившего 1792 года, генваря 20-го числа, лейб-гвардии в Преображенский полк. Теперь следует описать продолжение их службы, со всеми приключившимися до отставки их происшествиями.

В тот же 20-й день генваря, по представлении их к господину генерал-поручику и оного полку подполковнику и кавалеру Николаю Алексеевичу Татищеву, в полковом приказе отдано, что они помещены теми же фургерскими чинами в 11-ю роту и отосланы на съезжую той роты; квартиру же, из доброжелательства ко мне, без платежа, пожаловал в доме своем господин надворный советник, мой милостивый благодетель, упоминаемый выше сего Василий Михайлович Любимов.

По устроении всего того, я, оставя детям своим слугу Федора Степанова, да к научению чесать волосы мальчика Федора Егорова, на расходы им при своем запасе на первый случай денег двадцать пять рублев, того же [1]792 года, февраля 3-го дня, из Петербурга отправился домой, а они с того времени жили сентября по 28-е число [1]792 года при полку. Но как они поступали по-дворянски, начали деньги занимая издерживать без расчету не по доходам, так что в девять месяцев употребили, при готовом хлебе и харчевом запасе, 345 рублей, то, видя я сию утрату, многократно писал к ним, дабы они просились на год в домовой отпуск, почему они, получа за подписанием предреченного полкового командира Татищева, того 28-го числа сентября, ордер, из Петербурга выехали и прибыли в дом октября 16-го дня, в субботу ввечеру. Проживая в доме, достигли срочного числа, который был за два дни до Покрова. Сие время обыкновенно бывает осеннее, грязное, а иногда морозы; следовательно, отправка их приходила мне в тягость. Удержался и до 12-го числа ноября. Между тем мысли тревожили меня, чтоб их за просрочку не исключили. Итак, вознамерился увертками в сем случае избавляться; вследствие того, означенного 12-го числа ноября [1]793 года подал я в Опочецкий нижний земский суд доношение, изъясняющее, что в минувшем августе месяце одержимы они были тяжчайшими болезнями и хотя чрез пользование здешнего городового и уездного господина штаб-лекаря Якова Алопеуса и имеют несколько облегчение, но еще и ныне совершенно не выздоровели и находятся в слабом здоровье своего состоянии, в рассуждении чего, опасаясь в пути могущего случиться вредного приключения, отправить их в Петербург я не осмеливаюсь. В таком случае просил, дабы о сем полку было известно, означенных детей моих чрез кого благовольно будет освидетельствовать, и в каком они состоянии по свидетельству найдутся, об оном в вышепоказанный полк, в полковую канцелярию, за известие дать знать. Вследствие того, по учиненной в оном суде резолюции, отправившимися в мое селение дворянскими заседателями, поручиком Иваном Наперстковым, артиллерии штык-юнкером Егором Затеплинским, с вышеупомянутым городовым и уездным штаб-лекарем Алопеусом, ноября 15 дня, детям моим Андрею и Гавриле свидетельство учинено, в коем изъяснено, что первый, Андрей, от лихорадки последовало окрепление печенки, в чем им пользован и ныне пользуется; второй, Гаврила, от простудной горячки сделалось во внутренних частях грудей нарыв, который и ныне имеет, и оттуда последовала в ногах ломота с опухолью, и покуда от пользования получает облегчение, то за таковыми болезнями явиться к полку им невозможно, в чем по искусству моего знания и утверждаю; равно и мы из виду их усматривая слабое в их здоровье состояние, свидетельствуем, и своеручно все трое подписали, и то свидетельство оригиналом, при письменном отношении, отсюда того ж ноября 15-го дня, под № 1901, в полк отправлено. Затем жили они в доме декабря по 19-е число, в которое я с Андреем отправился в Петербург, а Гаврилу, под видом больного, оставил дома.

По приезде нашем того ж декабря 27-го числа в Петербург наняли квартиру в доме вышеписанного моего благодетеля Василия Михайловича Любимова (коего уже в живых не застали, ибо он, будучи параличом болен, через два года скончался), каменном, три покоя и конюшня, считая по осьми рублев в месяц, и начал сын мой Андрей искать случая явиться в полк, что зависело представление от ротного командира, лейб-гвардии капитана Татищева. Но по встретившемуся препятствию, что ордер, данный им при отпуске, утрачен, а именно; генерал-поручик Михайло Савич Бороздин [82] Бороздин М. С. (1740–1796) — генерал-поручик, впоследствии сенатор. обещал было постараться о произвождении их сержантами, и для того тот ордер, взяв у них, сказал отослать при письме своем к полковнику Татищеву с просьбою, но по оному ничего не воспоследовало, а ордер по сему случаю утратился; в таком случае капитан Татищев без ордера представить отказался, будучи при том человек несмелый и нерасторопный. Потом той же 11-й роты капитан-поручик Николай Иванович Яворский обещал было, и, несколько дней промедлив, наконец и тот отказался; напоследок полковой адъютант намерен было взять на себя представление; однако ж без ордера не осмелился. Итак, жили мы в волновании шестнадцать дней, по 9-е генваря 1794 года. Некто из нижних чинов подал совет сыну моему, дабы он осмелился явиться сам собою, что он, пришед на квартиру, сказал мне. Я, воображая, что столь низкому человеку, каков есть сын мой, представ к высокопочтенной особе, трудно на словах объясниться, вздумал написать записку, коя была следующего содержания: