Леонтий Травин - Воспоминания русских крестьян XVIII — первой половины XIX века

Между тем сын Андрей от 8-го числа февраля 1797 года уведомлял, что по силе именного Его Величества генваря 11-го дня указа переименованы из военных в штатские классы штата управы благочиния 61 человек, в том числе и он в коллежские протоколисты, находится ж при той же должности; а от 9 марта писал, что за болезнию его от оной должности исключен, и советуют ему определиться в другую службу; но я в 17-й день марта, во вторник, писал к нему, укоряя, что он уклоняется и избирает самовольно на чужой стороне толкаться, изнурять при том свое здоровье, пренебрегает же домоводственное хозяйство; настоял, чтоб он старался приехать домой; вследствие того, на случившихся господина Вындомского подводах, к самой Пасхе, которая была в [1]797 году апреля в 5-й день, в Русаново с женою и сыном Александром приехал.

Сын же Гаврила от 20 марта 1797 года из Слонима писал, извиняясь, что он с 18 декабря был болен и потому будто к нам не писал, и что он в город Слоним был назначен уездным стряпчим; но, по уничтожению в Литве сих мест, объявил желание в дом и ожидает повеления об отпуске, надеясь, что по крайней мере на Святой неделе [87] То есть на Пасху. непременно приедет. Оным же письмом признавался в погрешностях, свойственных по несовершенству и по ветрености, но не важных, не так как-де Рышковский доносил, будто я хотел продать и человека; клялся, не только-де сие сделать не желал, но и мыслить никогда не думал; хвалился, что он тамошним поветовым начальником, подполковником и кавалером князем Щербатовым во время болезни был доволен; обещал с нами вскоре увидеться. По письму Мины Рышковского, Гаврила выехал из Вильны домой 8 апреля 1797 года, но, опасаясь по приезде от меня прискорбия, просил, чтоб, по обещанию моему в письме (коим я его вызывал домой посланным от 21 февраля, а он получил 10 марта), до оного не доводить. Самым делом он с человеком около Святой недели приехал, и я принял его с восторгом при родительских объятиях.

Выше сказано, что сын мой Андрей, по приезде в дом с женою и сыном в начале апреля 1797 года, жил до осени, а тогда от герольдии требовалось доказательство о дворянстве, и были толкования, что должно лично оные в герольдию представлять. Потому рассудилось отправить его в Петербург, куда он в сентябре и отправился. При том желательно ему было приискать место определиться к должности, и для того испросил он у Святогорского игумена Моисея, яко носящего отличность князя Куракина [88] Куракин Алексей Борисович (1759–1829), князь — генерал-прокурор (с 1796 г.), член Государственного совета; управлял Министерством внутренних дел (1808–1810). , бывшего генерал-прокурором, просительное письмо. Однако ж в сей поездке ничего в пользу не получено; о дворянстве доказательство велено представить в губернское правление, а князь Куракин, получа письмо, замолчал, почему сын мой возвратился домой единственно с убытком из Петербурга, на попутных лошадях секретаря Николая Алексеевича Соколова, ноября 17-го дня 1797 года.

До сего места все было хорошо по 1799 год, и я радовался во всех моих успехах, как о записке в службу сыновей моих наряду с дворянами, по аттестатам, полученным старанием моим от господ дворян, а потом к отставке и от предводителя; напоследок лестно мне было, что дети мои получили офицерские чины. Все утешало меня и льстило надеждою, что дети мои возвратятся в дом, будут мне на старости подпора и помощь в домоводстве, к спокойствию остатних дней моих. Но ах! Как обманулся в надежде моей!

Дети мои, взяв в голову, что они уже офицеры, обратили внимание свое не то чтоб входить в домоводство и заботу, но уже мало стали помнить, что они имеют отца. Их попечение было получше одеться, втесниться между дворянами, показать себя, будто они нечто значат, а что наигорше — сводили не только с благородными, но и с мещанами пьянственные компании, от которых хотя старался я отводить, но они старались от родителей утаивать и так привыкли к пьянству, что уже теперь и отстать не могут, и тем уничтожили себя перед прочими в благородном обществе, а родителям навели при старости лет пребезмерную печаль. По той-то причине молчал я от 1799-й по сей 1806 год, июня по 19-е число, не отписывая чрез семь лет ничего, ожидая, не обратятся ли к поправлению жизни своей, но еще и поныне не дождусь. Молю Всещедрого Бога, да ими же весть судьбами исправить судьбы их! Сколько ж потерпел от них грубых и укорительных досад, единому Богу сведущу, а я теперь исчислить не могу. Наслышался неисповедимого злословия!

В то течение времени, в 1802 году, ноября в последних числах, выдал в замужество дочь свою Татьяну за поручика Андрея Егорова сына Затеплинского, а в 1804 году, ноября 2-го дня, последнюю дочь Пелагею, да прежде того, в июле месяце, внуку свою Пелагею за красногородца, записавшегося в рижское купечество, Ермолая Михайлова сына Крикунова. Дочь же Пелагея выдана за приказного протоколиста Ивана Михайлова, сына Макеева.

Праведен еси, Господи, и правы суды Твои. Наказание Твое я чувствую и признаюсь в безумном своем желании прославить детей своих. Не знал я, чего искал. Узнал, да уже поздно, когда не возмог удержать от развратных поступок. Раскаялся, но исправить не мог. Итак, старший сын мой Андрей жалостным образом окончил жизнь.

Он в 18-й день августа, в субботу 1806 года, вышел в сад косить траву и вскоре найден женою его мертвым, в яме, из которой выкопана глина и в которой, от дождей накопившись, была вода небольшое количество. А как он туда и отчего упал, никто не видал, единому Богу сведущу. Ох, как жалостно! Таковым безвременным и страшным скончатием оставил родителям, жене и младенцам своим неоплаканную скорбь и печаль! Молим Всемилостивого Бога Спаса Нашего Иисуса Христа о помиловании и о прощении грехов по неисчетному милосердию Своему!

Прежде таковой его ужасной кончины, недели за две или три, было ему явственное уповательно от Бога предвещание, о котором он изустно нам, в бытность нашу с женою в Русанове за одну только неделю смерти его, рассказывал. Несколько крат и в нескольких местах, то наверху покоев, то на дворе, то в саду, слышал он поющие гласы: Господи, помилуй раба твоего Автонома, раба твоего Леона, раба твоего Андрея и прочих, все семейство, даже и зятей… Не мог он понять, что оное есть предвещение, а искуситель, враг рода человеческого, вложил ему мысль, якобы таковое смущение от духа нечистого; то призвал священника Федора Воронецкого, святил воду, кропили оною везде по дому. Сие свято и угодно Богу. Но, как и потом такие ж гласы слышны были, к великому сожалению, обратился он искать поможения от волшебников и призывал порознь двух мужиков, кои уверили его, якобы от неприятелей его насланы нечистые духи. И они действовали свои богомерзкие шепты, даже один из них выдумал закопать живую кошку в землю. Потом уже таковых гласов слышно не стало; я уповаю — прогневанный ангел Господень умолчал. В течение времени от 1799 по 1807 год, чрез семь лет, сколь много было в жизни моей разных перемен и приключений, но в суетах и скучном провождении печальных дней остались неописанными и погрузились в вечное забвение, а я еще жив, слава Богу о всем.