Галина Ульянова - Купчихи, дворянки, магнатки. Женщины-предпринимательницы в России XIX века

Тем временем Надежда завела собственный бизнес, устроив магазин детской одежды в привлекательном для покупателей Пассаже Солодовникова (он располагался на месте сквера возле нынешнего ЦУМа), и с 1879 года состояла во 2‐й гильдии московского купечества.

Год от года отношения между супругами Щёкиными ухудшались, апогеем чего стали два факта: на бытовом уровне — по приказанию Надежды слуги «выбросили» (по выражению соседки, произнесенному в ходе беседы с полицейским) кровать и постель Сергея из супружеской спальни в кладовую, а на юридическом уровне — поступила просьба Сергея о наложении опеки на имущество жены. Это означало, что конфликт перешел в острую фазу.

В ходе дальнейшего разбирательства выяснилось, что Сергей ранее, в апреле 1882 года, дал жене отдельный вид на жительство. Но через месяц, когда в мае Надежда с сыном Михаилом уехали «на морские купанья» на один из южных европейских курортов, Сергей за ее спиной начал дело о взятии имущества Надежды в опеку за расточительность. Узнав об этом, Надежда написала письмо генерал-губернатору о приостановлении дела до ее возвращения, при этом указав, что Сергей Щёкин свидетелями «ее будто бы роскошной жизни» (допрошенными в полиции по месту жительства Щёкиных) выставил бывших ее слуг, уволенных за нерадивость.

Надежда также опровергала приписываемые ею Сергеем «несколько романов» с учителями сына. Помимо свидетелей, рекомендованных мужем, Надежда просила выслушать в качестве свидетелей мнение других лиц, близко ее знавших, в частности, двоюродных сестер и брата — Варвары Морозовой (владелицы Тверской мануфактуры), Ольги Ланиной (жены фабриканта), Василия Хлудова (директора Егорьевской мануфактуры, известного интеллектуала и пианиста-виртуоза); свою мать (во втором браке княгиню Тенишеву) и других.

При опросе свидетелей со стороны Надежды выяснилось, что «Щёкин первое время (после женитьбы) вел себя порочно», дозволяя употребление алкоголя, потакая «другим неприличным наклонностям», через что промотал все свое состояние. К бизнесу он оказался неспособен. Рекомендованный Хлудовыми на места в частные торговые фирмы, он «нигде не показал успеха», вследствие чего был уволен.

В августе 1882 года Щёкина отправила в купеческую управу еще одно письмо, в котором четко объясняла мотивацию мужа:

Ввиду особенных обстоятельств ее семейного положения и того, что муж ее, не имеющий никаких занятий и никакого состояния, дал ей отдельный вид на жительство, и потому не может законным образом пользоваться ее средствами, цель его домогательств состоит в том, чтобы <���…> не гнушаясь клеветой, добиться учреждения опеки над ее <���…> имуществом и получить в свое <���…> распоряжение всё ее состояние.

Надежда также указала, что:

следует обратить внимание еще и на то, что мой обвинитель в расточительности не имеет ровно никаких средств, что им прожито всё, что он получил от своих родителей, и был несостоятельным; я же, по его словам расточительница, вела и веду торговлю и по настоящее время не только средства, имеющиеся у меня, не уменьшила, но значительно увеличила. Вследствие изложенного я прошу купеческую управу отнестись со строгой критической оценкой к личности и сущности тех свидетельских показаний, на которые даются ссылки моим мужем.

Так образовалось два лагеря свидетелей.

Поддерживавшие мужа утверждали, что жена обладает взбалмошным характером (одновременно отмечая, что она добрая женщина и легко относится к трате денег), обвиняя ее в стремлении к роскоши (нанимавший квартиру у Щёкиной Матвеев считал свидетельством роскоши содержание наемного экипажа) и приемах гостей. Они отмечали «тихий характер» Сергея Щёкина (студент Московского университета Браун, занимавшийся с сыном Щёкиных, говорил, что «Щёкин вел себя всегда скромно, угождая во всем жене, относившейся к нему с пренебрежением»).

Поддерживавшие жену говорили, что не замечали у Надежды роскоши, мотовства и нетрезвого поведения (приказчица в магазине Щёкиной, уроженка Лифляндии Мария Флей: «Щёкина живет не широко, а в размере своих средств»), объяснив, что Надежда ежедневно с полудня до трех часов дня бывает в своем магазине, лично контролируя торговлю.

Обсудив доводы обеих сторон, собрание выборных Купеческого общества, «не находя основания к дальнейшему расследованию», тем не менее вынесло решение о том, что ходатайство Сергея Щёкина о наложении опеки над имуществом жены заслуживает уважения, о чем и было донесено генерал-губернатору князю Долгорукову.

Однако Долгоруков не утвердил это решение, считая недоказанными расточительность и плохое влияние Щёкиной на сына. Дело Щёкиных передали московскому обер-полицмейстеру для дополнительного дознания.

На собрании выборных разыгрались бурные страсти. Особое мнение высказал председатель Московского биржевого комитета Николай Александрович Найденов (его предшественником на этом посту был в 1859–1867 годах дядя Надежды Алексей Иванович Хлудов, в семье которого Надежда воспитывалась после того, как тяжело заболел отец). Найденов не согласился с генерал-губернатором и заявил, что постановление собрания, действовавшего «по убеждению совести», основано на значимых сведениях. Но поскольку генерал-губернатор не утвердил решение об опеке, собрание решило еще раз рассмотреть всю совокупность фактов.

Однако до этого дело не дошло, потому что Щёкин, видимо, чувствуя провальность своих попыток овладеть чужим имуществом, вскоре отозвал свое прошение. Он переселился к матери, которая жила в соседнем квартале. Чтобы досадить жене и лишить ее выезда за границу, Щёкин препятствовал получению ею вида на отдельное жительство (который требовалось возобновлять раз в несколько лет). Тогда в 1887 году Надежда подала просьбу о виде на отдельное жительство императору Александру III в Канцелярию по принятию прошений, на Высочайшее имя приносимых.

Дело Щёкиных любопытно в нескольких отношениях. Мы видим, что эволюция супружеских отношений в этом семействе проходила в контексте переломного этапа женской эмансипации. Сергей Щёкин был представителем патриархальной купеческой семьи, где на протяжении двух купеческих поколений царило правило абсолютного подчинения жены мужу, законодательно отраженное в формуле: «Жена обязана повиноваться мужу своему, как главе семейства; пребывать к нему в любви, почтении и в неограниченном послушании, оказывать ему всякое угождение и привязанность, как хозяйка дома».

В этом стиле прошли первые десять лет супружества Щёкиных. Выйдя замуж в шестнадцать лет, Надежда была фактически ребенком и не могла трезво анализировать экономическую и поведенческую диспозицию внутри своей семьи.