Питер Кенез - Полная история Белого движения

Керзон внес эти предложения, еще пока Деникин был у власти. Верховный комиссар Великобритании в Константинополе адмирал де Робек, однако, доставил эту ноту Врангелю. По-видимому, то, что Врангель унаследует пост Деникина, казалось настолько предрешенным, что адмирал не испытывал колебаний, обращаясь к нему еще до избрания.

Врангель обладал более реалистичными представлениями о методах большевиков, чем Керзон. Он понимал, что большевики не примут предложенных условий и что британцам окажется сложнее выкрутиться, чем они надеются. Также он видел, что грядущая большевистско-польская война принесет важные преимущества, и что поэтому она необходима, чтобы выиграть время. Не ясно, сколь много Врангель знал о состоянии русско-польских переговоров и понимал ли, насколько близка война, но он определенно знал, что красные не будут применять своих лучших войск на Юге, а постараются защитить западные границы. Даже до принятия поста новый главнокомандующий, наверное, понимал, что покровители Польши, французы, могут оказаться более подходящими союзниками, чем все более несговорчивые британцы.

Врангель находился в сложном положении. С одной стороны, если лидер антибольшевистского движения признает, что битва проиграна, это еще сильнее подорвет боевой дух и практически лишит надежды на возрождение. С другой стороны, явное неповиновение предупреждению британцев — это риск потери помощи в то время, когда белые больше всего в ней нуждаются. Врангель искусно разрешил проблему: он приказал начальнику штаба генералу Махрову разрабатывать планы эвакуации Крыма, в то же время усиливая войска в ясном предвидении грядущих битв с врагом.

Он высказал эту позицию Военному совету, который только что его избрал: «Англичане решили выйти из игры. Если мы отвергнем их посредничество, наш отказ даст им предлог умыть руки и полностью устраниться. Вне всякого сомнения, я никогда не одобрю переговоры между нами и большевиками. Но я думаю, что самое важное — это не дать Англии возможности бросить нас в беде. Мы должны отбросить отвращение к этим переговорам с Англией и продолжить их, пока мы не уделим внимания нашим фортификациям, не приведем армию и тыл в порядок и не получим уголь и нефть для флота на случай эвакуации». Как хороший политик, он старался не давать окончательного ответа как можно дольше.

Соответственно, в день своего избрания, 4 апреля, он отправил телеграмму адмиралу де Робеку, официально уведомляя его об изменении командования. Он изворотливо обвинял англичан в своей невозможности продолжать борьбу, но в тоже время просил их пользоваться его хорошими служебными помещениями для переговоров об амнистии. Он хотел получить два месяца для эвакуации тех, кто решит не принимать амнистии, и убежище для них. Хотя он старался как можно дольше не давать окончательного ответа, в перспективе мы знаем, что его задача была безнадежной; белые уже проиграли войну. Однако он не был абсолютно нереалистичным, не желая бросать все. Большевики еще могли потерпеть поражение от руки иностранных врагов; их правительство могло свергнуть разочарованное население; обстоятельства могли вынудить Москву согласиться на нечто меньшее, чем полная победа. Неудивительно, что белые, чьей единственной альтернативой было унизительное изгнание, хотели сражаться до тех пор, пока был хоть огонек надежды. Ленин вряд ли поступил бы иначе.

Позицию и характер Врангеля выявил курьезный момент во время заседания Военного совета. Врангель хотел и получил от своих коллег письменное признание того, что его задача — не привести армию к победе, а просто при посредничестве союзнических сил осуществлять переговоры о наилучших возможных условиях компромисса с большевиками. Он поставил подписание этой ноты условием принятия командования. В критический момент истории страны этот исключительно тщеславный человек стремился избежать ответственности и обвинений в поражении и весьма по-детски верил, что несколько подписей защитят его место в учебниках истории. Он объяснил собравшимся офицерам: эти подписи требуются не ему, а его восьмилетнему сыну. Он хотел, чтобы его сын, когда вырастет, гордился отцом. Кое-кто из высшего командного состава счел просьбу Врангеля знаком недоверия и поэтому некоторое время возражал, но в итоге все сдались.

Первой задачей Врангеля была реорганизация армии. С учетом того, что он резко нападал на кадровую политику Деникина, он внес в высшее командование удивительно мало изменений. Он даже оставил на несколько месяцев генерала П. С. Махрова начальником штаба. По иронии, этот генерал, получивший должность в последние дни режима Деникина, потому что консерваторам удалось избавиться от его предшественника, генерала Романовского, оказался даже более либеральным. Врангель уважал способности Махрова, но политическая философия и происхождение этих двоих настолько отличались, что тесное сотрудничество было невозможно. Махров представил на рассмотрение новому шефу политическую программу, которая была самой компетентной и радикальной из всех созданных военными лидерами белых в ходе Гражданской войны. В конце июня Врангель назначил Махрова своим представителем в Варшаве.

Как и ожидалось, Врангель выбрал в преемники Махрову на пост начальника штаба своего ближайшего друга, генерала П. Шатилова. Шатилов, относительно молодой человек, имел слабый авторитет, и вскоре офицеры его чрезвычайно невзлюбили. Шатилов не заслуживал этой нелюбви, не более чем Романовский ранее заслуживал ненависти консерваторов. Эти два начальника штаба были жертвами одного и того же психологического механизма: те, кому не нравились некоторые аспекты политики главнокомандующих, винили не непосредственно лидера, а его ближайших советников. Шатилов, офицер гвардии, сын генерала, разделял манеру действий Врангеля и его взгляд на жизнь. Поскольку Врангель часто слушал совета друга, Шатилов вскоре стал вторым по могуществу человеком в армии.

Генерал А. П. Кутепов остался командующим Добровольческой армией, лучше всего сражающимся подразделением. Кутепов, офицер гвардии, служил в Белой армии с самого ее основания, и ему удалось сохранить доверие обоих генералов, Деникина и Врангеля. Он был хорошим строевым офицером и очень храбрым человеком, но был полностью лишен правильного понимания политических вопросов и жесток без необходимости.

Врангель также оставил Я. А. Слащёва на должности главы старой Крымской армии, теперь второй по значимости боевой силы. Из всех странных фигур, которые вынесла на поверхность рана Гражданской войны, не было более странной, чем генерал Слащёв. Он также ранее служил в гвардии и во время сражений в начале 1920 года зарекомендовал себя как изобретательный и одаренный командир. Врангель даровал ему титул «Крымский» за то, что тот остановил большевиков на входе в Крым. Даже во время важных побед его поведение часто было эксцентричным. Например, он всегда носил с собой ворону в клетке, поскольку верил, что это существо принесет ему удачу. Он мог без церемоний вешать людей просто потому, что они вызывали у него ярость. Весной 1920 года напряжение войны стало все больше на нем сказываться: он запойно пил и впал в зависимость от морфия. Он окружал себя все бо́льшим и бо́льшим количеством птиц, смеялся в неподходящие моменты и неожиданно разражался рыданиями. Его поведение стало настолько сумасбродным, что он определенно подвергал опасности людей, которыми командовал. Однако Врангель, который резко критиковал Деникина за то, что тот терпел Май-Маевского, не смещал Слащёва, пока не стало предельно ясно, что он имеет дело с больным человеком.