Питер Кенез - Полная история Белого движения

Карьера Савинкова сложилась самым необычным образом. Как террорист и социал-революционер, он участвовал в террористическом акте против министра внутренних дел Плеве в 1904 году. В ссылке он заслужил всеобщее признание как новеллист. Позже, во время Первой мировой войны, как энтузиаст, поддерживающий союз Антанты, вступил во французскую армию. После Февральской революции он вернулся в Россию и служил ближайшим помощником председателя правительства Керенского, пытаясь помирить его и главнокомандующего Корнилова. Что бы ни думали о его прошлом, нужно признать, что после Октябрьской революции он проявил подобающее государственному деятелю понимание необходимости сотрудничества между всеми врагами большевизма, так же он был готов принести личные и идеологические жертвы ради этой цели. После падения Временного правительства Савинков наладил контакт с казачьим войском и офицерской организацией, также он поддерживал связь с украинским националистами, врагами большевизма, хотя и осуждал украинский сепаратизм. Из Петрограда он выехал через Москву и Киев на Дон. Он пытался убедить других социалистов оказать помощь белым генералам, угрожая, что иначе генералы станут еще более консервативными. Савинков не надеялся одержать быструю победу, организовав всеобщее сотрудничество, но враждебность, которую он встретил в Новочеркасске, подтвердила его самые худшие опасения.

Савинков и его помощник Вендзягольский приехали в Новочеркасск в конце декабря. Сначала Корнилов отказался от встречи с ним, даже разумный Каледин заставил Савинкова и Вендзягольского подождать, прежде чем сказал, что слишком занят и не может их принять. Позднее Каледин смягчил Корнилова и уговорил его принять социалистов. На встрече Корнилов произнес речь, он угрожал коммунистам, социалистам и демократам и обвинял русскую интеллигенцию — революционеров-демократов, Советы, комиссариаты — во всех бедах России. Переговоры Савинкова с Алексеевым прошли более успешно. Он поспорил, что Добровольческая армия не получит широкой поддержки без участия социалистов и будет ассоциироваться у всех со слепой контрреволюцией.

Генералы не могли прийти к единому мнению и решить, какова будет роль Савинкова в Добровольческой армии. Каледин и Алексеев считали, что включение Савинкова в штат руководства армии ослабит недоверие казаков. Корнилов сначала был против любого сотрудничества, но позднее согласился с аргументами Алексеева, что, если Савинков создаст организацию отдельно, это нанесет вред армии. В отличие от Корнилова Деникина уговорить не удалось, он даже не явился на собрание, на котором присутствовал Савинков. Когда он встретил помощника Савинкова Вендзягольского, то отказался пожать ему руку. Неприязнь Деникина к Савинкову разделял и Лукомский. Как-то раз Лукомский спросил социал-революционера о возможности сотрудничества. Лукомский процитировал ответ Савинкова в своих мемуарах:

«Генерал, я прекрасно знаю, что наши взгляды различаются. Но сейчас у нас одна цель и один путь — свергнуть большевиков и спасти Россию. В будущем, конечно, мы вновь станем политическими врагами, но в данный момент я однозначно заявляю и обещаю, что с моей стороны не будет ни одного действия, основанного на личном отношении и направленного против вас».

Савинков начал уставать от постоянных споров о своей личной роли и выдвинул ультиматум: если через два часа собрание генералов и политиков не примет его условия, он получает «свободу действий». Под этим он, возможно, подразумевал, что создаст свою собственную военную организацию. Ультиматум оказал эффект, и условия Савинкова были приняты. В результате в совет вошло четыре специалиста: Савинков, Вендзягольский и разрабатывающие соглашение о равенстве П. М. Агеев и С. П. Мазуренко.

Соглашение с Савинковым не было таким значительным, как казалось на первый взгляд. Совет нечетко разделял права и цели, поэтому против Корнилова нельзя было предпринять никаких действий. Две или три недели спустя после организации совета армия ушла в Ростов, и там она была распущена. К этому времени Алексеев доверил Савинкову организацию пропаганды. Но так как ненависть офицеров к социалистам была очень сильной, ему не удалось справиться с поставленной задачей. Даже их жизнь, особенно жизнь Савинкова, была в постоянной опасности. Добринский и Завойко организовали покушение на Савинкова, и тому удалось выжить лишь благодаря своей смелости. Генерал Романовский, который согласно Вендзягольскому был единственным военным, понимающим важность сотрудничества с социалистами, посоветовал Савинкову и Вендзягольскому уехать: «…здесь ваши враги сильнее, чем ваши друзья». Когда в середине января Алексеев попросил Савинкова поехать в Москву и представлять там Добровольческую армию, Савинков согласился. В то же время Вендзягольского послали в Киев.

Краткое пребывание Савинкова в Добровольческой армии подтвердило, что раны, нанесенные Корниловским мятежом, очень глубокие. Офицеры не хотели сотрудничать с социалистами. В своих мемуарах Деникин обвиняет Савинкова в том, что ему не удалось выиграть в Москве в социалистических кругах, выступая за Добровольческую армию. Из истории пребывания Савинкова в Новочеркасске становится ясно, что он не единственный виновный.

Малочисленная Добровольческая армия, ослабленная внутренними разногласиями, вынуждена была существовать в атмосфере ненависти. Рабочие, крестьяне и казаки по разным причинам и в разной степени недолюбливали офицеров, собранных в Новочеркасске. Большинство казаков не питали ненависти к большевикам, многие попросту хотели избежать Гражданской войны. Они утверждали, и не без причин, что если бы не присутствие контрреволюционной армии, большевики бы покинули территорию Донской области в ближайшее время. Споры между казаками, касающиеся нейтралитета и местной автономии, и белыми офицерами, заинтересованными в том, чтобы Дон оставался их военной базой, возникли гораздо раньше, чем Алексеевская организация, и продолжались вплоть до окончания Гражданской войны.

Каледин, преданный генерал Российской императорской армии, полностью поддерживал Алексеева и его офицеров, даже ценой растущей ненависти своих подчиненных. Чтобы избежать смещения атамана, а также в целях самосохранения (маленькая армия не смогла бы защитить себя от казаков), Алексеевская организация действовала в полусекретном режиме вплоть до экспедиции в Ростов в середине декабря. Но даже такая победа лишь слегка укрепила позиции армии на Дону. Поэтому атаману Каледину пришлось просить генералов покинуть Дон, хотя бы временно.

Романовскому было разрешено оставаться в Новочеркасске, так как он был менее известен, чем другие генералы, или, может, потому, что его считали человеком более либеральных взглядов. Но Лукомскому пришлось ехать во Владикавказ, Деникину и Маркову — в Екатеринодар, по крайней мере, на какое-то время. После возвращения они также старались привлекать как можно меньше внимания, не носили форму. Приезд же Корнилова держался в тайне даже от офицеров в течение десяти дней.