Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Генерал поручил ему сообщить мне, что дальнейшее существование нынешнего кабинета невозможно и что я должен как министр-председатель предложить Временному правительству передать всю полноту власти Корнилову как Верховному главнокомандующему. По всей России должно быть объявлено военное положение, что же касается Савинкова и меня, то мы должны немедленно выехать в Ставку, где мы будем назначены соответственно военным министром и министром юстиции».

Керенского такая ультимативная трактовка вполне устраивала. «Оправившись от первого потрясения, я решил подвергнуть Львова испытанию. Я сделал вид, будто готов согласиться с требованиями Корнилова, однако сказал, что не могу поставить их на обсуждение Временного правительства, пока не получу их в письменном виде. Львов немедленно выразил согласие зафиксировать на бумаге требования Корнилова. Вот что он написал: «Генерал Корнилов предлагает: 1) Объявить г. Петроград на военном положении. 2) Передать всю власть, военную и гражданскую, в руки Верховного главнокомандующего. 3) Отставка всех министров, не исключая и министра-председателя, и передача временного управления министерств товарищам министров, впредь до образования кабинета Верховным главнокомандующим… В. Львов» [2122] Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте. С. 240–241. . Головин полагал, что Львов «перепутал корниловские предложения с требованиями Завойко» [2123] Головин Н. Н. Российская контрреволюция в 1917–1918 гг. Т. 1. С. 161. .

Керенский пишет, что «в голове у меня была лишь одна мысль: остановить Корнилова, предотвратить опасное воздействие этих событий на фронте… Я решил связаться с генералом по прямому каналу, с тем, чтобы получить от него подтверждение его ультиматума. Львову, видимо, понравилось мое предложение, и мы согласились встретиться в 8.30 в доме военного министра, откуда можно установить прямую связь со Ставкой Верховного командования» [2124] Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте. С. 241. . Керенский утверждал, что в назначенное время Львов не появился, и он начал обмен юзограммами с Корниловым один:

«Министр-председатель Керенский ждет генерала Корнилова.

— У аппарата генерал Корнилов.

— Здравствуйте, генерал. У телефона Владимир Николаевич Львов (неправда. — В.Н.) и Керенский. Просим подтвердить, что Керенский может действовать согласно сведениям, переданным Владимиром Николаевичем.

— Здравствуйте, Александр Федорович. Здравствуйте, Владимир Николаевич. Вновь подтверждая тот очерк положения, в котором мне представляется страна и армия, очерк, сделанный мною Владимиру Николаевичу с просьбой доложить Вам, я вновь заявляю, что события последних дней и вновь намечающиеся повелительно требуют вполне определенного решения в самый короткий срок.

— Владимир Николаевич Вас спрашивает, то определенное решение нужно исполнить (так в тексте. — В.Н.), о котором Вы просили известить меня Александра Федоровича только совершенно лично, без этого подтверждения лично от Вас Александр Федорович колеблется мне вполне доверить.

— Да, подтверждаю, что я просил Вас передать Александру Федоровичу мою настойчивую просьбу приехать в Могилев.

— Понимаю Ваш ответ как подтверждение слов, переданных мне Владимиром Николаевичем, сегодня это сделать и выехать нельзя, надеюсь выехать завтра. Нужен ли Савинков?

— Настоятельно прошу, чтобы Борис Викторович приехал вместе с Вами. Сказанное мною Владимиру Николаевичу в одинаковой степени относится и к Борису Викторовичу. Очень прошу не откладывать Вашего выезда позже завтрашнего дня. Прошу верить, что только сознание ответственности момента заставляют меня так настойчиво просить Вас.

— Приезжать ли только в случае выступлений, о которых идут слухи, или во всяком случае.

— Во всяком случае. До свидания, скоро увидимся.

— До свидания» [2125] Дело генерала Л. Г. Корнилова. Август 1917 — июнь 1918. Т. 1. М., 2003. С. 147. .

Головин справедливо замечал, что «и форма вопроса Керенского и ответ генерала Корнилова абсолютно недопустимы в каких-либо серьезных деловых сношениях, а тем более при решении дела громадной государственной важности, так как А. Ф. Керенский не обозначил, что же он спрашивает, а генерал Корнилов не знал, на что, собственно говоря, отвечает» [2126] Головин Н. Н. Российская контрреволюция в 1917–1918 гг. Т. 1. С. 162. . Верх безответственности, если речь, конечно, не идет о сознательном желании одной или обеих сторон запутать ситуацию и скрыть свои намерения.

Керенский после разговора спускался по лестнице, когда столкнулся со спешившим Львовым. «Я показал ему запись нашего разговора. Пробежав глазами ленту, он радостно воскликнул:

— Вот видите, все как я Вам сказал…

Вместе с Вырубовым и Львовым я возвратился в Зимний дворец, и Львов пришел со мной в мой кабинет. Там в присутствии Балавинского, невидимого ему в одном из углов огромной комнаты, Львов подтвердил достоверность своей записки и записи разговора по телеграфу. Приблизительно в 10 вечера я распорядился об аресте Львова» [2127] Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте. С. 243. .

«— Ну, что ж, — сказал он. — А теперь мне надо идти. Спешу в Москву.

— Нет, — остановил я его, — никуда Вы не поедете. Вы арестованы за участие в противоправительственном заговоре!

Я направился к двери за спиной Львова, стоявшего у стола. Открыл, и в библиотеку тут же вошел капитан Козьмин, помощник командующего Петроградским военным округом. Он получил приказ задержать В. Н. Львова…» [2128] Керенский А. Ф. Русская революция 1917. С. 302.

Савинков вечером приехал в Зимний дворец на заседание Временного правительства, чтобы отстоять законопроект о смертной казни в тылу: «Почти немедленно из Малахитового зала я был вызван в кабинет Керенского. В кабинете я нашел гг. Балавинского и Вырубова, в присутствии которых Керенский молча протянул мне исписанный листок бумаги… Прочитанный мной ультиматум мне показался мистификацией. Но Керенский сказал, что он проверил заявление Львова по прямому проводу у генерала Корнилова и в доказательство показал мне ленту своего разговора… Ни тогда, ни после, ни теперь я не понимал и не понимаю, как мог Керенский в деле столь огромного государственного значения ограничиться таким неопределенным вопросом, и я не понимал и не понимаю, как мог генерал Корнилов подтвердить то, содержание чего ему не было и не могло быть известно». Савинков предложил Керенскому срочно соединиться с Корниловым и объясниться по существу. «Чувствуя, что происходящее недоразумение может вызвать события непоправимые, я посоветовал Керенскому сговориться с генералом Корниловым. Но Керенский возразил, что поздно сговариваться» [2129] Савинков Б. В. Воспоминания террориста. С. 335. .