Валерий Шамбаров - Россия и Запад. Почему мы победим?

В торгово-промышленной иерархии за гостями следовали гостиная и суконная сотни. В них насчитывалось около 400 человек. Гостиная в основном вела торговлю с Востоком, суконная — с Западом. Входившие в них купцы тоже пользовались значительными привилегиями и налоговыми льготами, занимали видное место в финансовых и экономических делах государства, имели свое самоуправление. Они становились выборными головами и старшинами на ярмарках, в городских и рыночных структурах. Ну а к низшему разряду предпринимателей относились жители черных слобод и сотен («черносотенцы» не имело ничего общего с современным значением, это были мелкие лавочники и ремесленники, платившие подати, потому и «черные»). Вовсю торговали и крестьяне. Так, хозяйства по Северной Двине специализировались на скотоводстве. Каждая семья вскармливала в год на продажу 2–5 быков и несколько телят. Кроме того, здешние жители занимались изготовлением древесного угля, извести, организовывали смолокурни. В различных местностях в крестьянских домах имелись прялки и ткацкие станки — ткани из шерсти, льна, конопли производились как для собственного обихода, так и на рынок. Многие астраханцы, как пишет Олеарий, разводили виноградники, имея с них доход до 50 руб. в год, промышляли и на соседних соляных озерах — соль разрешалось собирать любому при уплате в казну пошлины, 1 копейка с 2 пудов.

Более крупными и развитыми хозяйствами являлись боярские вотчины, монастыри. Например, в 1641 г. в закромах Троице-Сергиева монастыря хранилось 2 тыс. тонн зерна, на конюшнях числилась 401 лошадь, в кладовых — 51 бочка пива с собственных пивоварен, десятки тонн рыбы с собственных ловов, в казне насчитывалось 14 тыс. рублей. Корабли, принадлежащие монастырю, можно было встретить и в Белом море, и у берегов Норвегии. Весьма благотворно сказалось на развитии российского рынка принятие в 1653 г. Таможенного устава. Он отменял ряд всевозможных мелких и местных сборов с купцов, упразднил последние, кое-где еще остававшиеся внутренние таможенные барьеры. Для всей торговли внутри страны была установлена единая пошлина: 10 % с соли и 5 % со всех остальных товаров. В результате огромная Россия окончательно стала «единым экономическим пространством». Отметим, произошло это намного раньше, чем в Западной Европе, где все еще действовали многочисленные таможни на границах городов, княжеств, провинций. Во Франции внутренние таможенные тарифы составляли до 30 % стоимости товара.

Что касается международной торговли, то наша страна была одним из крупнейших ее центров задолго до всяких «прорубаний окон». Русские купцы постоянно бывали и вели дела в Копенгагене, Стокгольме, Риге, в городах Германии и Польши. Через Рязань на юг и далее по Дону каждую осень, когда идут дожди и в реке много воды, караваны купцов направлялись в Азов, Кафу, Константинополь. Через Астрахань добирались в Закавказье и Персию, в Шемахе существовала постоянная русская торговая колония.

А к нам отовсюду ехали иностранцы со своими товарами. Поляк Меховский сообщал, что Русь «богата серебром». Но своих серебряных приисков она тогда не имела, и итальянец Кампензе уточнял, что страна «богата монетою, добываемою более через попечительство государей, нежели через посредство рудников… Почти ежедневно привозится туда из всех концов Европы множество денег за товары». Северными «воротами» России являлся Архангельск, западными — Псков и Новгород, южными — Астрахань и Путивль, восточными — Тобольск. Немец Айрман в Москве был удивлен, описывая множество «персиян, татар, киргизов, турок, поляков… лифляндцев, шведов, финнов, голландцев, англичан, французов, итальянцев, испанцев, португальцев, немцев из Гамбурга, Любека, Дании». «Эти нации все имеют свои особые лавки, открытые ежедневно, там видны чудеса за чудесами, так что по непривычке к их странным обычаям или национальной внешности часто более обращаешь внимание на их персоны, нежели на их чудесные товары».

В Архангельск каждый год приходили десятки европейских кораблей, везших сукно, часы, зеркала, вина, трикотаж. В Астрахань привозили из Ирана сафьян, бархат, платки, ковры, безоар, бирюзу, индиго, ладан, нефть, а главное — шелк. Татары и ногайцы вели в Астрахани большую торговлю скотом, ежегодно пригоняли в Москву на продажу огромные табуны коней — в качестве пошлины с них брали 10 % лошадей для русской кавалерии. Из Монголии с 1635 г. поставляли китайский чай. Бухарские купцы везли хлопчатобумажные ткани, лучшую в мире бумагу, изготовлявшуюся в Самарканде, китайский фарфор, шелковые изделия. Через Среднюю Азию торговали и индусы, их представительства возникли в Москве, Нижнем Новгороде, много их осело в Астрахани, где им разрешили построить «Индийский двор» с домами, лавками и храмом Вишну. И в Россию потекли индийские драгоценности, благовония, пряности.

Международная торговля приносила стране тройную выгоду. Во-первых, она обогащала казну. Ввозная таможенная пошлина в приграничных городах составляла 5 %. В Архангельске были случаи, когда годовая прибыль от пошлин достигала 300 тыс. рублей (эквивалент — 6 т золота). Во-вторых, развивалось и богатело отечественное купечество. Потому что торговать напрямую друг с другом, «через голову» русских, иноземцам запрещалось. Только через посредничество наших предпринимателей. А в-третьих, пересечение в России потоков товаров со всех стран создавало картину чуть ли не сказочного изобилия, которое поражало всех зарубежных наблюдателей. Когда даже женщины из простонародья позволяли себе наряжаться в шелк и бархат. Когда очень дорогие в Европе пряности оказывались доступны простолюдинам, их добавляли в выпечку, делая пряники. Чех Таннер ахал — дескать, в Москве «мелкие граненые рубины до того дешевы, что продаются на фунты — 20 московских или немецких флоринов за фунт». Австриец Гейс насчет русского богатства замечал: «А в Германии, пожалуй, что и не поверили бы». А француз Маржерет делал вывод: «Подобного богатства нет в Европе».

Конечно же, Россия не только ввозила товары, но и сама немало производила. Экспортировала воск — 20–50 тыс. пудов в год, смолу, деготь, поташ, меха, зерно. Вывозилось также сало — 40–100 тыс. пудов, мед, пенька, лен, конопля, соль, аир, ревень, моржовая кость, ворвань (тюлений жир), рыбий клей, слюда, речной жемчуг. Икра тогда экспортировалась «преимущественно в Италию, где она считается деликатесом» (Бурх). За рубеж продавались до 100 тыс. кож в год, выделанная юфть, войлок, мешки, ювелирные украшения, оружие, конские сбруи, изделия резчиков по дереву.

Рассматривая российскую экономику XVII в., современные исследователи (О.А. Платонов и др.) показали, что по принципам своего построения она во многом отличалась от западных моделей. В ней господствовал «общинный тип» организации. Ее ключевыми звеньями являлись сельские и ремесленные общины, артели, самоуправляемые городские концы, слободы, улицы, сотни. И даже западник Герцен вынужден был признать, что экономическая организация русских общин являлась полной противоположностью принципу Мальтуса — «выживает сильнейший». В общине для каждого находилось место за общим столом. А уж какое место — более или менее почетное, более или менее сытное, зависело от личных качеств человека. Это было не отставание от кого-то (или опережение кого-то), а просто своя самобытная модель, национальный стереотип взаимоотношений.