Коллектив авторов Биографии и мемуары - Русское лихолетье. История проигравших. Воспоминания русских эмигрантов времен революции 1917 года и Гражданской войны

А в то время говорилось о том, что большевики являются агентами немцев, что они получают немецкие деньги? Были разговоры, слухи?

Определенно, да. Мы все были убеждены, знали, у нас были доказательства, потому что это так называемая окопная правда, они были субсидированы, и мы знали, что это идет из Германии.

Вспоминая ваши разговоры с солдатами вашего авиационного отряда, а они были, несомненно, в гораздо лучшем положении – и питание было лучше, им не надо было сидеть в окопах, они лучше жили – вот эти солдаты, о чем они больше всего говорили, что их беспокоило в те дни перед Октябрьской революции?

Они были довольны. Главная масса была довольна, что война кончится и пойдем домой.

Но солдаты авиационного отряда не были крестьянами, это были городские жители, пролетариат?

Специалисты, механики, которых их было сравнительно немного, и летчики были из солдат, унтер-офицеры – их было немного, и почти всех их потом производили в прапорщики – те были городские большей частью. Но ведь был обоз – лошадиная тяга была еще даже в авиации, дороги русские не были достаточно подготовлены для механического транспорта, и хотя были у нас и автомобили, но у нас служило примерно 120 человек обозных – а это, большей частью, крестьяне. А для крестьян главное было, чтобы поскорее кончилась война и вернуться домой.

Я хотел вас спросить о вашей судьбе после того, как вы попали в Америку. Вы сюда приехали в каком году?

В 1923-м.

И с тех пор вы здесь и живете?

Не все время. В связи с моей службой мне пришлось провести два с половиной года в Южной Америке. Но служба была у меня в американской компании, я заведовал авиационным отделом американской компании, которая строила нефтепровод в Колумбии. Я летал вдоль реки Магдалена, когда производились изыскания, а потом, когда строилась линия, развозил деньги и персонал на все станции, которые строились в джунглях. Так что два с половиной года я был в отсутствии, а остальное время я был в США и, главным образом, работал в области авиации.

Вы сейчас еще продолжаете летать?

Я кончил летать 1 января 1965 года. Летал 53 года.

Александр Осипович (Иосифович) Маршак (1892–1975) был одним из самых известных изгнанников русского Парижа. Ювелир, продолжатель семейного дела, коммерсант, общественный деятель, благотворитель, масон, обаятельный и открытый человек. Недаром именно его выбрал своим секретарем Федор Шаляпин. Обладая хорошим чувством юмора, Александр Осипович понимал толк и в мемуарах: умел вспоминать и рассказывать с отменным чувством.

Все знают Самуила Маршака – детского писателя и переводчика. Александр Осипович – его дальний родственник. Александр Маршак родился в семье знаменитого ювелира, киевлянина Иосифа Абрамовича Маршака, крупнейшего конкурента Фаберже в старой России. Ювелирный дом «Маршак» производил более половины золотой продукции в Юго-Западном крае Российской империи. Маршак-младший закончил в Киеве Коммерческое училище и отправился в Париж, где поступил на юридическое отделение Сорбонны и прожил четыре года, сблизившись с кругом русских общественных и революционных деятелей. Осенью 1913-го он вернулся в Киев и вошел в ювелирное дело отца. Но поработать на семейном поприще ему удалось только один год: разразилась Первая мировая и затем две революции. Об этом он рассказывает в беседе.

Кроме того, он вспоминает свое знакомство с Федором Шаляпиным и рассказывает некоторые, вполне поразительные, подробности его жизни и смерти.

За кадром осталась история Александра Маршака после революции. Через Константинополь он бежал в Европу и там продолжил семейное дело.

Открыв ювелирный салон, он привлек к сотрудничеству нескольких талантливых мастеров – в частности, Роберта Линзелера (ценимого до сих пор) и одного из своих племянников – Грегуара. Русское искусство в двадцатые годы котировалось очень высоко, чему в немалой степени способствовал успех дягилевских балетов. Современники отмечали, что в дни русских постановок в парижской Опера изделия Дома Маршака расходились особенно успешно. Собственный уникальный дизайн он умело сочетал с русскими ювелирными традициями, в его вещах угадывалась некая сказка знаменитых постановок Дягилева. Посетители балетных сезонов видели в изысканных маршаковских изделиях – разноцветных веерах, брошах и ожерельях – как бы продолжение сценических декораций Бакста, Бенуа, Гончаровой. Вещи Маршака получили высокие оценки на знаменитом салоне «Ар-Деко» 1925 года.

После Второй мировой войны Александр Осипович приглашает к содружеству художника Александра Диринжера и ювелира-часовщика Жака Верже. Совместно они восстанавливают салон Маршака в Париже, закрытый при гитлеровской оккупации.

В 1970 году пожилой Александр Маршак выходит из дела, но марка его Дома продолжается. Возрождает производство шкатулок, настольных украшений, ножей для разрезания бумаги. «Дом Маршака» завоевывает уже не только Европу, но и Америку. В свое время его клиенткой была Жаклин Кеннеди. Если Иосиф Маршак был одним из любимых поставщиков императора Николая II, то мастерская Жака Верже становится придворной у короля Марокко Хасана II.

В 1975 году Александр Осипович на парижской улице попал под машину и погиб за неделю до своего 83-летия. Его салон закрыл свои двери в 1988-м.

Наша семья благодаря особой личности моего отца имела историю довольно своеобразную. Может быть, это мне только кажется, но отец мой был человек выше среднего порядка. Он родился в очень бедной еврейской семье. Родился и вырос в маленьком местечке, в черте оседлости, и потом его родители отвезли в Киев, как в столицу, где легче найти какую-нибудь мастерскую, где бы он мог приобрести хорошую профессию. Ювелирное мастерство считалось тогда выгодным, и уже в 13 лет его отдали в учение. Он был почти безграмотным, по-русски читал с трудом, а писать умел только на идише. И в мастерской, где он учился, первое время ему очень тяжело жилось. Главная работа заключалась в том, чтобы укачивать детей, гоняться по городу за всякой провизией для семьи и для мастеров, при которых он работал. В мастерской тогда работали по 12 часов в сутки, а он после этого еще оставался в семье помогать по хозяйству. Потом он перешел в другую мастерскую, где ему стало немножечко легче, и там уже он стал мастером, и хорошим мастером, и начал отличаться.

И вот в 22 года отец стал очень ухаживать за барышней, которая ему страшно нравилась. Он никак не мог решиться объясниться, думал, что это для него слишком большая величина. Она была дочерью парикмахера. Вы знаете, может быть, что евреи носили парики в те времена, и парикмахер не стриг, а делал для евреев эти парики. И барышня та была большой мастерицей по парикам. Он так за ней бегал-бегал-бегал, пока она не сказала ему: слушай, хочешь жениться – женись немедленно, а не то убирайся к чертовой матери. Ну, он был безумно счастлив, получил сто рублей приданного и решил, что на эти деньги может самостоятельно учиться, а не быть подмастерьем. И вот на эти сто рублей они наняли комнату, которую занавеской разделили. С одной стороны занавески был верстак, а по другую сторону – плита, кровать и стол. Вот это была их квартира. Между прочим, я эту квартиру видел уже через тридцать лет. Этот дом еще был жив, и меня отец водил ее показывать.