Оксана Киянская - Декабристы

Ипполиту Муравьеву-Апостолу, несмотря на явную гуманитарную склонность, учиться было, по всей видимости, несложно. Общий курс обучения составлял два года. Ипполит же проучился в корпусе несколько месяцев и по результатам выпускных экзаменов получил чин прапорщика Свиты его императорского величества по квартирмейстерской части.

Матвей Муравьев-Апостол писал в мемуарах: буквально накануне трагических событий декабря 1825 года («только что») Ипполит «выдержал блестящий экзамен, был произведен в офицеры Генер[ального] штаба» {946} , то есть в Свиту его императорского величества по квартирмейстерской части. Между прочим, из этих воспоминаний следует, что Ипполит ничего не знал о заговоре и уж тем более о роли в нем его старших братьев. Историки обычно принимают это утверждение на веру, однако в данном случае мемуарист грешит против истины.

Во-первых, Ипполит окончил училище не «только что», а за девять месяцев до восстания: приказ о его выпуске из училища датирован 29 марта 1825 года {947} . Во-вторых, он был заговорщиком, и весьма активным. Несмотря на чин прапорщика квартирмейстерской части, он входил в тесный кружок офицеров-кавалергардов. Как и Свистунов, он состоял в петербургской ячейке Южного общества. На следствии показания об этом дали многие кавалергарды: Свистунов, Александр Муравьев, поручик Александр Горожанский. Кроме того, об участии Ипполита Муравьева-Апостола в заговоре знал армейский офицер Владимир Толстой, член Южного общества, близкий к руководителю ячейки Федору Вадковскому. Ипполит был даже в курсе переговоров брата Сергея с Польским патриотическим обществом, узнав о них от Матвея {948} .

В десятых числах декабря 1825 года Ипполит получил назначение в штаб 2-й армии в Тульчин {949} , тем более странное, что видимых причин для его перевода из столицы обнаружить не удалось. Жившая в Петербурге старшая сестра Муравьевых-Апостолов Екатерина была замужем за полковником Илларионом Бибиковым, занимавшим один из ключевых постов в армейской иерархии: он был начальником канцелярии Главного штаба армии, правой рукой начальника штаба генерала Дибича. Естественно, Бибикову не стоило большого труда добиться оставления юного прапорщика в Петербурге. Однако служить в столице его не оставили; более того, выехать к новому месту службы он должен был незамедлительно.

По-видимому, назначение Ипполита в провинцию было продиктовано не служебной необходимостью, а желанием родных — прежде всего отца — оторвать его от дурной компании кавалергардов. Ипполиту не доверяли и не хотели отпускать одного к новому месту службы. Согласно показаниям Трубецкого, Екатерина Бибикова просила его «взять с собой до Киева… брата ее родного Ипполита Муравьева-Апостола, назначенного во 2-ю армию». Но поскольку Трубецкой задержался в Петербурге, а приказ требовал немедленного отбытия юного офицера, родственники согласились на то, чтобы его сопровождал до Москвы Свистунов {950} — тот отправлялся в служебную командировку и в любом случае должен был доехать до Москвы.

Судя по осторожным показаниям Трубецкого, он, в отличие от Екатерины Бибиковой, Ипполиту доверял, а Свистунову — нет. Для князя не было секретом, что извещенный о готовящемся выступлении, накануне решающего дня Свистунов испытывал мучительные колебания и в конце концов отказался поддержать восстание. «Я с ним долго о сем говорил и должен отдать ему справедливость, что он старался доказать, что успеха не может быть в таком предприятии», — показывал князь на следствии {951} . Свистунов решил уехать из столицы и воспользовался для этого удачно подвернувшейся командировкой.

Впоследствии надопросе Свистунов утверждал, что Ипполит, тоже знавший о намеченном на 14 декабря восстании, не принял в нем участие только потому, что послушался его уговоров {952} . Но, учитывая поведение Ипполита в дни восстания Черниговского полка, логично предположить другое: прапорщик, несмотря на свой юный возраст, был гораздо более решительным, чем Свистунов, и уехал не вследствие увещеваний приятеля, а намереваясь в точности выполнить поручение Трубецкого.

Диктатор возлагал основные надежды именно на Ипполита Муравьева-Апостола: как раз он, согласно первоначальному замыслу, должен был отвезти письмо генералу Михаилу Орлову. Свистунов же попал в поле зрения Трубецкого случайно: 12 декабря князь узнал, что Ипполит «сговорился ехать с Свистуновым» из Петербурга {953} . Но Ипполиту, чтобы исполнить возложенное на него поручение, вовсе не обязательно было заезжать в Москву и тем более задерживаться там. Привлекая «к делу» кавалергардского корнета, Трубецкой, по-видимому, рассчитывал, что таким образом освободит Ипполита от необходимости визита к генералу и сможет ускорить его приезд на юг.

Однако 22-летний корнет Свистунов оказался плохим попутчиком 20-летнему прапорщику Муравьеву-Апостолу.

Уезжая из Петербурга, Свистунов не знал, что его имя в связи с деятельностью тайных обществ уже известно готовящемуся вступить на престол великому князю Николаю Павловичу. 12 декабря Николай получил из Таганрога, от начальника Главного штаба Ивана Дибича, сведения о «страшнейшем из заговоров»; в списке заговорщиков, составленном по результатам доносов, значилась и фамилия кавалергардского корнета. Имя Ипполита Муравьева-Апостола в донесении Дибича не фигурировало.

Согласно показаниям Свистунова, они с Муравьевым-Апостолом, «выехав из С.-Петербурга 13-го числа в 6-м часу пополудни, прибыли в Москву 17-го числа в 10-м часу вечера» {954} . Ехали курьеры Трубецкого крайне медленно: обыкновенно путь из Петербурга в Москву длился на сутки меньше; при быстрой езде можно было добраться до старой столицы и за два дня. За время их поездки было подавлено восстание на Сенатской площади, а Трубецкой оказался в тюрьме.

По дороге друзья встретили генерал-адъютанта графа Е. Ф. Комаровского, едущего в Москву для организации присяги новому императору. Впоследствии Комаровский вспоминал: «…выезд Свистунова из Петербурга очень беспокоил государя, и когда его величество узнал от одного приезжего, что я Свистунова объехал до Москвы, то сие его величеству было очень приятно» {955} .

Семнадцатого декабря, когда заговорщики наконец доехали до Москвы, Следственная комиссия, созданная для раскрытия заговора, постановила арестовать «кавалергардского полка корнета Свистунова» {956} . На следующий день приказ об аресте Свистунова был отправлен в Москву.

Впрочем, судя по тому, как проводили время курьеры Трубецкого, и император, и следователи беспокоились напрасно. Следственное дело Свистунова сохранило яркие детали их пребывания в Москве. И в данном случае Свистунову можно верить: он назвал людей, с которыми встречался, и его показания нетрудно было проверить.