Оксана Киянская - Декабристы

Однако на самом деле Завалишин был интересен Рылееву отнюдь не только своими кронштадтскими связями. За время путешествия молодому офицеру удалось хорошо изучить Америку и даже создать проекты присоединения всей Верхней Калифорнии к России. Он пытался заинтересовать этими проектами императора Александра I, а затем руководство Российско-американской компании {719} . Как признавался сам лидер «северян», «по случаю» этого знакомства он снова обратился к мысли об отправке императорской фамилии за границу. Рылеев также сообщил следствию, что Завалишин был интересен ему постольку, поскольку только что вернулся из колоний: «Знакомясь с ним, я имел прежде в виду получить от него обстоятельные сведения о состоянии заведений и промышленности Российско-американской компании на берегах Северо-Западной Америки. Сии сведения были мне нужны как правителю канцелярии упомянутой компании». Это подверждает и Завалишин: «Уже с самого прибытия (в Петербург. — О. К.) обращено было на меня внимание заговорщиков… я тогда занимался… делами Рос[сийско-]амер[иканской] компании» {720} .

Завалишин не случайно занимался делами компании: он рассчитывал вскоре получить должность правителя Форт-Росса и реализовать свои планы присоединения к России Верхней Калифорнии. Затем и вовсе могло состояться назначение Завалишина правителем всех русских колоний в Америке. Как следует из его мемуаров, лейтенант был уверен: именно ему предназначено «устроить в течение двух лет земледельческие колонии в Калифорнии, а затем еще пять лет пробыть главным правителем колоний для проведения там реформ» {721} . Очевидно, эту уверенность он сумел передать Рылееву.

Но несмотря на то, что Рылеев возлагал на Завалишина большие надежды, сообщать лейтенанту о заговоре он долго не решался. Вероятно, правитель Форт-Росса, как и главный правитель колоний, должен был, по плану Рылеева, узнать о произошедшей в России революции лишь тогда, когда в Русскую Америку пришел бы корабль с царской семьей. Рылеев рассказал Завалишину о тайном обществе в апреле 1825 года — к тому времени стало понятно, что ни правителем Форт-Росса, ни правителем колоний император Завалишина не сделает «из опасения, чтобы какою-нибудь самовольною попыткою» он не привел бы в исполнение свои «обширные планы» и «не вовлек бы Россию в столкновение с Англией и Соединенными Штатами» {722} . Очевидно, именно тогда Рылеев стал рассматривать Завалишина как своего человека в Кронштадте.

После того как стало ясно, что Завалишин в колонии назначен не будет, Рылеев стал искать другую кандидатуру и занимался этим практически всё лето и большую часть осени 1825 года. Он сообщил следствию, что одну из своих поездок в Кронштадт летом 1825 года предпринял, чтобы «узнать лично от капитана 2-го ранга Панафидина, согласится ли он принять на себя должность гл[авного] правителя колоний Компании в Америке» {723} . По-видимому, капитан от предложения отказался: по крайней мере никаких сведений о том, что переговоры с ним продолжились, не обнаружено.

Удача улыбнулась Рылееву лишь в начале ноября 1825 года: он наконец-то нашел человека на ключевой пост главного правителя колоний. Более того, подполковник инженерной службы Гавриил Батеньков согласился войти в заговор.

Батеньков — один из самых загадочных персонажей в истории тайных обществ. Он был своим в кругу двух знаменитых деятелей 1820-х годов, которые, по выражению Пушкина, стояли «в дверях противоположных» александровского царствования, как «гении Зла и Блага» {724} , — Алексея Аракчеева и Михаила Сперанского.

Родившись в Сибири, окончив кадетский корпус в Петербурге, приняв участие в Отечественной войне и Заграничных походах и получив после войны назначение обратно в Сибирь, Батеньков в 1819 году познакомился в Тобольске со Сперанским, назначенным сибирским генерал-губернатором. Сперанский приблизил к себе толкового чиновника, тем более что с окружением прежнего генерал-губернатора Ивана Пестеля у Батенькова были постоянные конфликты. Батеньков стал помогать Сперанскому в проведении местных реформ, в том числе и кадровых, в результате которых почти все сибирские чиновники лишились должностей. В 1821 году генерал-губернатор отправился в Петербург с отчетом о проведенной им ревизии, а Батеньков получил приказание ехать вслед за ним {725} .

В июле того же года он познакомился в Петербурге с Аракчеевым: их связала совместная деятельность в Сибирском комитете, созданном «для рассмотрения отчета, представленного сибирским генерал-губернатором по обозрению сибирских губерний». В комитете, заседавшем под председательством Аракчеева, Батеньков исполнял обязанности секретаря и сумел понравиться графу. В январе 1823 года подполковник был назначен «к особым поручениям по части военных поселений»; он стал также «членом комиссии составления проекта учреждения оных» {726} . Сотрудничество с Аракчеевым не поссорило его со Сперанским, в дом которого он по-прежнему был вхож.

При этом Батеньков никогда, за исключением последнего месяца 1825 года, не был близок к кругам вольнолюбивой молодежи. «Все знали, что он приближен к Аракчееву и пользуется его доверенностью, и потому многие боялись и остерегались его», — писал хорошо знакомый и с заговорщиками, и с Батеньковым Николай Греч. Участники тайных обществ «почитали опасным доверять более человеку, близкому по комитету поселений к графу Алексею Андреевичу Аракчееву», утверждал Николай Бестужев {727} .

Никакой особой симпатии к Рылееву Батеньков не испытывал; впрочем, Рылеев отвечал ему тем же. «Знакомство мое (с Рылеевым. — О. К.) не доходило и до простой светской приязни, да и сам он, видимо, избегал сближения со мною, опасаясь моего положения, близкого при графе Аракчееве», — вспоминал подполковник. Вхожий в столичные литературные круги Батеньков не мог не знать о наделавшей в 1820 году много шума рылеевской сатире «К временщику». Для него Аракчеев вовсе не был «надменным временщиком» — скорее покровителем и старшим другом. «Всё исполнит, что обещает»; «с первого взгляда умеет расставить людей сообразно их способностям: ни на что постороннее не смотрит»; «в обращении прост, своеволен, говорит без выбора слов, а иногда и неприлично; с подчиненным совершенно искренен и увлекается всеми страстями» — характеризовал его Батеньков {728} .

Однако в конце 1825 года сближение Рылеева и Батенькова всё же произошло, и основой его стало присущее обоим непомерное честолюбие. Батеньков на следствии прямо заявлял: «Я от природы безмерно самолюбив»; «…мне всегда хотелось быть ученым или политиком»; «…поелику революция в самом деле может быть полезна и весьма вероятна, то непременно мне должно в ней участвовать и быть лицом историческим». Когда перед самим восстанием 14 декабря члены тайного общества стали прочить Батенькова в секретари Временного правительства, он особо настаивал, чтобы в состав этого органа не был включен Сперанский, ибо «при нем не мог бы уже я играть главной роли» {729} .