Владимир Ленин - К двадцатипятилетию первого съезда партии

[200]

выгнать изъ фабрики, но товарищи вступились за него и грозили всѣ оставить работу. Прибывший фабричный инспекторъ все-таки призналъ виновнымъ рабочаго и наказалъ его двухнедѣльнымъ удаленiемъ съ фабрики. Фабричному инспектору тутъ же жаловались на недоплату за трудъ, на малый заработокъ, но онъ только удивлялся, находя по книжкамъ все въ порядкѣ; даже болѣе, — по книжкамъ выходило, что рабочихъ нанимали по 9 коп. за часъ, а платили по 10 коп.; отсюда фабричный инспекторъ выводилъ, что рабочie должны по гробъ быть благодарны за доброту хозяевъ. (Дело в томъ, что при найме рабочему говорили, что цена въ книжке поставлена такъ себѣ, для виду, а что онъ будетъ получать поштучно и настоящую цену. Такимъ образомъ, хозяинъ защитилъ себя отъ всякой ответственности за недоплату). На этой же фабрикѣ есть касса для помощи больнымъ; составлена она изъ вычетовъ по 30 коп. изъ каждой получки рабочаго и по 20 коп. — помощника его. Этой кассой можетъ пользоваться рабочий не раньше какъ черезъ недѣлю послѣ начала болѣзни, но бѣда въ томъ, что в кассѣ почти никогда нѣтъ денегъ, а рабочихъ 1.000 чел. Положимъ, неудивительно,— вѣдь кассой управляетъ заводское начальство, а не сами рабочie, а начальство отлично заботится о рабочихъ. Вотъ недавно в Сосновцахъ фабриканты просили генералъ-губернатора прислать имъ полкъ казаковъ на жительство. Они ищутъ помощи казаковъ отъ грабежей, — но далеко вѣрнѣе будетъ, если мы скажемъ, что они, отечески заботясь о спокойствiи рабочихъ, желаютъ имѣть и нагайки для нихъ. Сначала правительство предложило имъ самимъ построить казармы, но потомъ сжалилось надъ этими слабыми мipa сего и решило взять постройку на свой счетъ: у нихъ во всемъ полное согласiе и они другъ друга постоянно поддерживаютъ.

У насъ же еще довольно долго придется говорить о необходимости единенiя, хотя ужъ все чаще и чаще рабочie помогаютъ другъ другу въ бѣде, при чѣмъ ихъ не раздѣляетъ ни различiе языковъ, ни тѣ границы, которыми отдѣлено одно государство отъ другого. Въ самое послѣднее время польскie paбoчie, высылаемые въ Сибирь за служенiе своему дѣлу, получили от русских 200 руб. Эта помощь показываеть, что рабочie уже начинаютъ сознавать себя братьями в одной

[201]

великой всемiрной семьѣ. Пусть же этотъ примѣрь не останется одинокимъ, пусть наши враги-капиталисты знаютъ, что мы всегда поможемъ другъ другу в борьбѣ с ними, которая, такимъ образомъ, съ каждыми часомъ будетъ все легче и легче для насъ.

Въ началѣ текущаго года жандармы арестовали въ Петербурге Марiю Вѣтрову за то, что при обыскѣ въ ея квартирѣ были найдены запрещенный книги [103] Въ этихъ книгахъ говорилось лишь о хозяйскомъ и правительственномъ гнетѣ и о томъ, какъ бороться съ ними. Но, по русскими законамѣ писать обо всеми этомъ правду не дозволяется, и человѣкъ, имѣющiй у себя такiя книги, считается преступникомъ. . Вѣтрова была посажена в Петропавловскую крѣпость; тамъ жандармы обращались съ нею грубо, безчеловѣчно. Несчастная, доведенная ими до отчаянiя, лишила себя жизни самосожженiемъ.

Виновникъ мученической смерти Вѣтровой — правительство. Оно издало законъ, по которому ее бросили в тюрьму, оно установило произволъ жандармовъ, ничѣмъ не стѣсняемыхъ въ своихъ зверствахъ; оно отдало беззащитную Вѣтрову въ руки этих кровопiйцъ-жандармовъ. Если бы такое потрясающее событiе, какъ смерть Вѣтровой, произошло гдѣ-нибудь за границей, то правительству пришлось бы какъ преступнику, держать отвѣтъ передъ народомъ. У насъ, в Россiи, правительство дѣлаетъ все, что ему угодно, и никто не имѣетъ права требовать у него отчета в его дѣйствiяхъ. Такихъ жертвъ правительственнаго беззаконiя, какъ Вѣтрова, было немало. Однако, на этотъ рази само правительство увидѣло, что поведете его вѣрныхъ слугъ-жандармовъ было черезчуръ возмутительно; извѣстiе о смерти Вѣтровой могло бы вызвать негодованiе у самыхъ равнодушныхъ людей. Поэтому правительство решило всѣ свѣдѣнiя объ участи Вѣтровой держать втайнѣ. Но слухи проникли изъ-за тюремныхъ стѣнъ и министерскихъ кабинетовъ на бѣлый свѣтъ и быстро разнеслись по Петербургу и другими городами. Нашлись люди, рѣшившiе явно выразить свое негодованiе правительству и разгласить о его новомъ преступленiи по всей Россiи. У нихъ не было возможности ни привлечь убйцъ к суду, ни напе-

[202]

чатать о случившемся в газетахъ. Они сделали единственное, что было возможно, — устроили торжественныя шествiя по улицамъ Петербурга и Кiева с пѣнiем «Вечной памяти» по Вѣтровой; въ Петербургѣ было одно такое шѣствiе — 4 марта; въ немъ участвовало около 6.000; въ Kieвѣ шествiй было 3 (18 марта — 2 и 19 марта — 1), а участвиковъ около 1.000 чел. Попытки устроить подобныя шествiя были и в другихъ городахъ, но онѣ были неудачны. Цѣлью этихъ шествй или демонстрацiй было — показать правительству, что его позорное участiе въ убiйствѣ Вѣтровой станетъ известно всему мipy, что есть не мало людей, возмущенных правительственными порядками и что у этихъ людей хватить смѣлости открыто и громко заявить свое негодованiе. Таким образомъ, демонстрацiя была направлена не только противъ одного этого злодѣянiя царских слугъ, но противъ всѣхъ тѣхъ порядковъ, при которыхъ допускаются подобныя зверства.

Въ демонстрацiи участвовали, главнымъ образомъ, студенты, затѣмъ статсiе и женщины, и очень немногiе рабочie. Однако, демонстрацiя имѣла большое значенiе и для рабочихъ. Произволъ, несправедливость и насилiя жандармовъ, полицiи, чиновниковъ и всего правительства, постоянно даютъ себя чувствовать и рабочимъ: захотятъ ли они стачкой добиться лучшей жизни, устроятъ ли кассу на случай безработицы, или станутъ читать рабочiя газеты и книги, имъ сейчасъ же начинаютъ грозить или тюрьмой или казацкими нагайками.

Рабочимъ очень невыгодны теперешнiе порядки, при которыхъ правительство всегда защищаетъ фабрикантовъ и всегда притѣсняетъ рабочихъ. Поэтому-то и во время мартовскихъ демонстрацiй правительство боялось, какъ бы въ шествiяхъ не приняли участiя рабочiе. Особенно сильно струсили полицiя и жандармы въ Кieве. Чтобы не допустить рабочихъ къ участию въ демонстрацiи, повсюду по казеннымъ и частнымъ дворамъ были разставлены войска, на площадяхъ стояли казацкiе патрули, солдатамъ роздали боевые патроны, из сосѣднихъ городовъ прислали драгунъ и, наконецъ, заставили рабочихъ казенныхъ заводовъ работать въ воскресенье, въ которое ожидали новой демонстрацiи. Однако, рабочихъ между участниками шествiй почти не было: они еще слишкомъ слабо объединены, еще мало закалились в борьбѣ со своими бли-

[203]

жайшими врагами — капиталистами, еще слишкомъ плохо понимаютъ свое рабочее дѣло, чтобы участвовать въ демонстрацiи, направленной противъ правительственныхъ беззаконiй. Со временемъ, понявъ свои интересы и сознавъ свою силу, они, конечно, не станутъ ждать призыва отъ студентовъ, а смело и открыто вступятъ въ борьбу съ хозяевами, съ правительствомъ и со всеми, кто станетъ на пути къ ихъ побѣде.