Владимир Ленин - К двадцатипятилетию первого съезда партии

[246]

власти такъ обрушиваются на нашъ городъ, потому что они считаютъ его разсадникомъ идей борьбы и свободы, раз-садником классоваго самосознанiя рабочихъ. Однако никакiя преслѣдованiя не въ силахъ остановить ростъ нашего рабочаго движенiя. Сила его особенно проявилась въ текущемъ году въ праздноваванiи перваго мая. Наканунѣ (по нашему стилю 18 апрѣля) по всему городу были расклеены и распространены на еврейскомъ языке (печатныя), на польскомъ и русскомъ — (гектографированныя) майскiя прокламацiи, выставлявшiе требованiе сокращенiя рабочаго дня и политическихъ правъ (въ еврейскихъ — кромѣ того, еще подчеркивалось требованiе гражданскаго равноправiя). Никогда прежде ни одно явленiе, кажется, не взволновало такъ городъ, какъ эти прокламацiи. Какъ угорѣлые, бегали рано утромъ хозяева, мнoгie съ кипяткомъ в рукахъ, и смывали или срывали со стѣнъ листки. Нѣсколько дней и ночей полицiя и жандармы были на ногахъ, «предупреждая и пресѣкая» ожидавшiяся преступленiя, и, однако же не могли предупредить майскаго собранiя литовскихъ рабочихъ, на которомъ восторженно были встрѣчены посланные еврейскими рабочими делегаты. Тревога, охватившая администрацiю, убѣдительнѣе всего сказалась въ слѣдующемъ тайномъ мѣропрiятiи. 1 мая (19 апрѣля по русскому) городъ былъ оцепленъ войсками, какъ въ военное время. То же повторилось и въ русское первое мая. Въ эти дни можно было убѣдиться, какъ глубока классовая рознь въ нашемъ городѣ, этомъ центрѣ мелкаго производства, гдѣ, казалось, совмѣстная работа большинства рабочихъ со своими хозяевами въ мелкихъ мастерскихъ, должна бы нѣсколько смягчить отношенiя между эксплуатируемыми и эксплуататарами. Этотъ городъ тогда представлялъ собою два класса людей, говорящихъ на разныхъ языкахъ, другъ друга глубоко ненавидящихъ. Хозяева человѣконенавистнически, со злобой, чуть ли не съ пѣной у рта, отзывались о рабочемъ движенiи. Къ нимъ присоединилась буржуазная интеллигенцiя и духовенство, призывавшее громы небесные на мятежныя головы безбожныхъ бунтовщиковъ. Но рабочiе — иные с явной, другie съ затаенной радостью читали, собравшись кучками листки, подчеркивая особенно тѣ мѣста, гдѣ говорилось, что «у рабочихъ есть только обязанности, но нѣтъ правъ, у хозяевъ же есть только права, но нѣтъ никаких обязанностей». По-

[247]

лицiя была взбешена, и безсильная ея злоба сказалась въ нелѣпых слухах, которые она стала распространять по городу о борющихся рабочихъ. Власти всегда такъ дѣлаютъ. Когда онѣ замѣчаютъ, что общественное мнѣнiе начинаетъ склоняться въ пользу рабочихъ, то прибѣгаютъ къ клеветѣ и забрасываютъ ихъ грязью. Администрацiя распространила тревожные слухи, что рабочie-христiане готовятъ еврейскiй погромъ, что скоро они начнутъ поджигать фабрики и заводы вообще. Въ отвѣть на это мѣстная еврейская и литовская соцiалъ-демократiя выпустила на еврейскомъ и польскому языкахъ прокламацiи «ко всѣмъ виленскимъ рабочимъ и работницамъ», гдѣ разъяснялся смысл мѣропрiятiй властей въ день 1 мая и давалась оцѣнка вышеупомянутымъ слухамъ. «Рабочимъ — такъ заканчиваются прокламацiи — незачемъ бояться теперь погромовъ. Эти времена канули въ вѣчность. Было время, когда правительство, чтобы отвлечь вниманiе рабочаго класса отъ насущныхъ вопросовъ, чтобы затемнить пониманiе имъ истинныхъ причинъ своей бѣдности, т.-е. его классовое самосознанiе, натравляла русскихъ рабочихъ и крестьянъ на евреевъ. Но теперь рабочiе ужъ не стадо барановъ, слѣпо следующее указанiю начальства. Теперь, какъ въ христiанскомъ, такъ и въ еврейскомъ пролетарiатѣ все болѣе и болѣе развивается и крѣпнеть сознанiе, что интересы рабочихъ всѣхъ вѣрованiй и народовъ одни и тѣ же, что они въ силу этого другъ другу братья, и глубоко ошибутся власти въ рабочихъ, если и теперь вздумаютъ прибѣгнуть къ своимъ старымъ преступнымъ прiемамъ, для того, чтобы посѣять среди нихъ рознь и ихъ одурачить».

Аресты и общски тѣмъ временемъ шли своимъ чередомъ. Рабочее же движенiе не только не задерживалось, но принимало болѣе. глубокiй характеръ и втягивало такiе слои рабочихъ, «гдѣ — по выраженiю одного писателя — настолько сгустился мракъ, что туда, какъ казалось, не могъ даже проникнуть лучъ сознанiя». Въ городѣ нашемъ, на берегахъ Вилiи работаетъ около 300 (евреевъ преимущественно) разъемщиковъ плотовъ («вашевниковъ» — по-мѣстному). Работали они отъ зари до зари, простаивая даже въ непогоду и слякоть цѣлые дни въ воде и разнимая плоты. Подростки же, «ездоки», втаскивающiе на коняхъ брусья на берегъ, гдѣ они складываются въ дровяныя кучи, по цѣлымъ днямъ не

[248]

слѣзаютъ съ коней. Среди рабочихъ этого ремесла сильно развиты профессiональныя болезни — грыжи, опухоли на ногахъ и ревматизмъ. Происходитъ много несчастныхъ случаевъ. Ихъ чрезвычайной бѣдности соответствуетъ и ихъ низкое умственное развитiе. Грамотна далее по-еврейски — ничтожнѣйшая ихъ часть. И вотъ эти, какъ ихъ называютъ у насъ «подонки рабочаго сословiя», оказались способными проникнуться тѣми высокими чувствами и мыслями, которыя характер изуютъ рабочiй классъ. И они поняли, что короткiй рабочiй день — благо, и что солидарная борьба за него — лучшее ручательство въ успехѣ. Въ iюне бросили работу около 250 разъемщиковъ плотовъ, потребовавъ сокращенiя рабочего дня до 10 часовъ (не считая 2 часовъ на обедъ и завтракъ) и некоторыхъ другихъ облегченiй. Эта удачно кончившая стачка, продолжавшаяся всего два дня, подняла духъ рабочаго населенiя нашего города. Въ iюне же евреи столяры-рабочie въ количестве 200 чел. потребовали сокращенiя рабочаго дня до 10 часовъ. Не прошло и двухъ дней, какъ хозяева сдались. Не успѣли улечься волненiя отъ этихъ двухъ стачекъ, какъ въ iюле забастовало свыше 1.000 [112] Цифра точно неизвестна. каменщиковъ (преимущественно христiанъ). Они выставили требованiе листка — «Литовскихъ соцiалъ-демократовъ», распространеннаго наканунѣ стачки. Это было въ разгаръ строительной горячки, и подрядчики и хозяева въ тотъ же день уступили.

Никогда прежде рабочее населенiе нашего города не переживало такого волненiя, какъ въ эти летнiе мѣсяцы. Чуть ли не каждая недѣля приносила свои новости. Бастовали рабочie цементной фабрики Морейно и Либо (100 человѣкъ, къ нимъ «Литовскiе соцiалъ-демократы» обратились съ листкомъ), водопроводчики, рабочie столярной фабрики Вилькомирскаго, сапожники и портные некоторыхъ мастерскихъ, кожевники заводовъ Менке (отца и сына) и др., и вездѣ преобладающимъ требованiемъ было сокращенiе рабочаго дня. Въ концѣ августа началось волненiе среди трубочистовъ, кончившееся арестомъ чуть ли не всѣхъ рабочихъ-трубочи-стовъ города.

[249]

Во всѣ эти лѣтнiе мѣсяцы повальные обыски и аресты не прекращались. Въ одну изъ пятницъ на улицѣ было забрано утромъ 12, вечеромъ 8 еврейскихъ рабочихъ разныхъ ремеслъ. Среди каменщиковъ арестовано было человѣкъ 40. Послѣ начавшаго броженiя среди парикмахеровъ, требовавшихъ субботняго отдыха, арестовано 20 парикмахеровъ. По доносу хозяевъ-кожевниковъ засадили въ тюрьму 30 кожевниковъ; точно также арестовано было въ iюлѣ около 15 сапожниковъ. Среди арестованныхъ имеются, кромѣ перечисленныхъ, еще булочники, портные, разъемщики плотовъ и др. Можно подумать, что у насъ тайная полицiя дѣйствуетъ очень успешно, но въ сущности всѣ эти аресты вызваны исключительно доносами хозяевъ и тѣхъ отдѣльныхъ рабочихъ, которые перешли въ ряды измѣнниковъ рабочему дѣлу (вотъ некоторые изъ нихъ: Рафалка — бывшiй столяръ, найденный 6 апрѣля с. г. убитымъ, и Элька-литографщикъ); жандармы пряглашаютъ къ себѣ хозяевъ и записываютъ имена мало-мальски подозрительныхъ, по мнѣнiю послѣднихъ, рабочихъ, — и за этимъ слѣдуютъ аресты. До послѣдняго времени жандармы производили аресты преимущественно въ рабочей средѣ, надѣясь, что рабочie оговорятъ кого-нибудь изъ «руководителей своихъ» («намъ «интеллигентики» нужны, вѣдь они у васъ вершаютъ всѣ дѣла», такъ говорятъ жандармы аре-стованнымъ рабочимъ, давая этимъ знать, что они считаютъ рабочихъ баранами), но мѣстному жандармскому генералу и всей его сворѣ пришлось убѣдиться, что доносы и предательства — отличительная черта евреевъ-хозяевъ, но не рабочихъ. Встрѣтивъ отпоръ со стороны рабочихъ и разочаровавшись въ возможности собрать какiя-нибудь улики противъ подозрѣваемой ею интеллигенцѣи, жандармерiя въ ночь съ 19 на 20 сентября с. г. арестовываетъ слишкомъ 30 человѣкъ [113] Смотри хронику арестовъ. . Въ эту ночь, по заявленiю жандармскаго полковника Васильева, поставлено было на ноги 120 человѣкъ полицiи, при чeмъ не соблюдали даже законныхъ формальностей, обязывающихъ присутствie прокурора при обыскѣ и представленie обыскиваемому или арестуемому предписанiя, подписаннаго прокуроромъ. Но полицiя жестоко ошиблась въ расчетѣ, очевидно она шла ощупью и набрела на первыхъ встрѣчныхъ,