Евгений Трефилов - Пугачев

Первое происшествие имело место 20 июня 1774 года во время осады прикамского «пригородка» Осы. Его защитники для опознания личности «амператора» выслали в повстанческий лагерь отставного гвардейца Петра Треногого, который служил в Петербурге и видал настоящего Петра III. По свидетельству пугачевского сподвижника Ивана Творогова, опознание происходило по всем правилам: самозванец переоделся «в простое казачье платье», поставил в ряд человек двадцать казаков и «стал сам между ими». Гостя ввели и приказали, чтобы он «узнавал из представленной ширенги государя». Треногий обвел взглядом казаков и, наконец, «уставил глаза свои прямо на злодея, смотрел пристально». Самозванец прервал затянувшееся молчание:

— Што, старик, узнал ли ты меня?

— Бог знает, — отвечал бывший гвардеец, — как теперь признаешь? В то время был ты помоложе и без бороды, а теперь в бороде и постарее.

— Смотри, дедушка, хорошенько! Узнавай, коли помнишь! Треногий долго смотрел на Пугачева, а потом сказал:

— Мне, кажется, што вы походите на государя.

— Ну так смотри же, дедушка, — напутствовал самозванец, — поди, скажи своим-та, штоб не противились мне, а то вить я всех вас предам смерти.

Если верить показаниям Творогова, бывший гвардеец на следующий день опять приходил «узнавать злодея». На этот раз Треногий уже не колебался: увидев самозванца, «закричал громогласно»:

— Теперь я узнаю, што ты подлинно наш надежа-государь!

— Ну, старичок, — сказал на это «амператор», — когда ты меня узнал, так поди жа, уговори своих афицеров, штоб не проливали напрасно крови и встретили бы меня с честью.

Старик, подходя к крепости, закричал:

— Господа афицеры! Полно, не противьтесь, подлинно государь наш Петр Федорович!

Согласно показаниям Творогова, услышав эти слова, осажденные сдали Осу [671] См.: Там же. С. 148; РГАДА. Ф. 6. Д. 506. Л. 363. .

Правда, никто, кроме Творогова, в том числе и сам Пугачев, ничего не упоминал о подобных диалогах с Треногим. Пугачев, например, на допросе в Яицком городке рассказывал, что из Осы «выслали отставнаго салдата меня посмотреть, подлинно ли я государь, которой вышел меня и смотрел и, не сказав как я, так и он ничего, в город возвратился» [672] Емельян Пугачев на следствии. С. 99. .

Трудно определенно сказать, действительно ли слова Тре-ногова повлияли на решение майора Федора Скрипицына сдать Осу — или же последний, не дождавшись подмоги, не видел возможности противостоять врагу, имевшему численное превосходство да к тому же грозившему сжечь пригород. 21 июня 1774 года, сразу после сдачи Осы, Скрипицын стал пугачевским полковником, но спустя всего лишь два дня он и еще несколько человек были повешены за то, что собирались отправить какое-то письмо представителям екатерининской администрации. Очевидно, что оно носило антипугачевский характер. Скрипицын вроде бы обещался во время боя с правительственными войсками уговорить солдат ударить по бунтовщикам. Письмо было составлено, но подпоручик Федор Минеев, принимавший участие в обсуждении планов Скри-пицына, донес обо всём самозванцу, за что был награжден чином полковника. Правда, через некоторое время новоиспеченный полковник бежал к противнику. Впоследствии секретная комиссия приговорила Минеева к двенадцати тысячам ударов шпицрутенами, после чего его следовало сослать солдатом в отдаленный гарнизон, однако во время истязания незадачливый перебежчик умер [673] См.: Показания разных лиц // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. Т. 9. Кн. 2. С. 701, 702; Дубровин Н. Ф. Указ. соч. Т. 3. С. 66–73; Пугачевщина. Т. 2. С. 147, 148, 332; Сподвижники Пугачева свидетельствуют. С. 106; Емельян Пугачев на следствии. С. 98, 99, 307–310; Разсказ, записанный со слов одного из участников в пугачевском бунте. С. 216; Оренбургская пушкинская энциклопедия. С. 250, 251; РГАДА. Ф. 6.Д. 505. Л. 284 об., 285. .

Второе происшествие под Осой случилось 21 июня. Самозванцу сообщили, что «башкирцы» привезли некоего человека, которому очень надо повидать «государя». Пугачев приказал привести его к себе в палатку, где в то время помимо самого «амператора» находились его приближенные. По словам Афанасия Перфильева, незнакомец был «росту среднего, лицом сухощав, рябоват, волосы темнорусыя с сединою, говорит пришепетывает, и коему лет около шестидесяти». (Кстати, описание гостя, сделанное на следствии Иваном Твороговым, довольно сильно отличается от перфильевского. В частности, Творогов считал, что тот был «лет сорока» [674] См.: Пугачевщина. Т. 2. С. 146. .) Незнакомец зашел в палатку и поклонился самозванцу до земли.

— Што ты и зачем ко мне прислан, — спросил Пугачев, — и какие вести мне скажешь?

Пришелец назвался московским купцом Иваном Ивановым, поставлявшим на царские конюшни овес, за который государь якобы задолжал ему 1500 рублей. Однако не только корыстные интересы привели Иванова к «Петру Федоровичу».

— Меня, ваше величество, прислал сюда Павел Петрович посмотреть вас, подлинно ли вы родитель его, и приказал возвратиться мне к себе с отповедью.

— Што ж, дедушка? Узнал ли ты меня?

— Как не узнать, ваше величество? — отвечал купец, а затем, указав на свой зипун, добавил: — Мне кажется, вы меня жаловали вот этим зипуном и шапкою.

Затем он повернулся к пугачевским приближенным:

— Не сумнивайтесь, господа казаки! Он — подлинной государь Петр Федорович, я точно его знаю, и он вот жаловал меня зипуном и шапкою.

Самозванец, обрадованный таким поворотом разговора, приказал подать вина. Первую чарку выпили за государя, вторую — за «милосливую государыню Устинью Петровну», а третью — «за здоровье цесаревича Павла Петровича». Гость же объявил, что должен выполнить еще одно поручение наследника:

— Его высочество Павел Петрович прислал к вашему величеству подарки.

С этими словами Иванов вынул из кожаного мешка черную шляпу, обшитую золотым позументом, шитые золотом перчатки и желтые сапоги.

— Здоров ли Павел Петрович? Каков он? Велик ли? — засыпал приезжего вопросами Пугачев.

— Слава богу, он здоров и велик молодец, да ево уже обручили.

— На ком?

— Он обручен, не знаю, на какой-та немецкой принцессе.

— Как ее зовут?

— Наталья Алексеева.

— Ну, слава богу, — сказал растроганный «отец». — Дай бог, благополучно!

На этом радостные вести у купца не закончились:

— И от Натальи-та Алексеевны прислан подарочик к вашему величеству — два камня, да у меня далеко в возу завязаны, ужо принесу.

Еще гость сказал, что привез от Павла Петровича пороху «шездесят пуд». Правда, его пришлось оставить в Нижнем Новгороде на судне, положив в бочку и засыпав для маскировки сахаром.

Пугачев, весьма довольный таким оборотом, отпустил гостя отдыхать, однако, как позднее признавался на допросе, приказал своим приближенным: