Дарья Короткова - Белорусские земли в советско-польских отношениях

Совместное прошение Рад белорусских земель и Инфлянт, Комитета защиты кресов и «Стражи кресовой», направленное князю Сапеге практически накануне отъезда польской мирной делегации в Ригу, о допуске к участию в заседаниях мирной конференции их представителей министр иностранных дел решил удовлетворить, однако согласился лишь на одного представителя от НРБЗИ 447. Им стал сам М. Обезерский, чья кандидатура, за неимением возможности направить собственного делегата, удовлетворила и «Стражу кресову». Он смог выехать в Ригу лишь со второй частью делегации, 26 сентября, и прибыл туда только 2 октября 448.

Белорусские эсеры попытались заручиться поддержкой Москвы. 16 сентября 1920 г. в Москву из Риги для встречи с Г.В. Чичериным приехала их делегация. Ее глава, М. Маркевич, сообщил наркому о том, что левые элементы «устранены из белорусского правительства (Ластовского. – Д. К.) и высланы из Латвии, в Риге почти никого не осталось, он один из высланных». Эта группа, по словам Маркевича, надеялась восстановить союз с белорусскими коммунистами, для чего намеревалась ехать в Минск. Он объяснял разрыв БПСР с компартией во время подписания декларации о независимости Белоруссии неясностью формулировок последней: в ней не было указания на «конкретное государственное тело», то есть Белорусскую республику. Маркевич считал еще возможным организовать правительство Белоруссии, стоящее на советской платформе, но сформированное по принципу представительства партий.

Он выдвинул следующие предложения: создание независимой Белорусской советской республики, которая затем вступит в федеративную связь с Советской Россией, а также участие Белоруссии в рижских переговорах в качестве четвертого, помимо РСФСР, УССР и Польши, субъекта.

Поляки, по мнению Маркевича, вновь выдвинули лозунг независимости Белоруссии, потому «что не в силах ее завоевать». Но они не найдут среди белорусов союзников, так как даже поправевшее правительство Ластовского не пойдет на союз с Польшей, помня «о судьбе Луцкевича, которым пожертвовали сами поляки, ибо он как полонофил оказался без почвы». Чичерин сообщал Иоффе в связи с этой встречей, что ждет приезда В. Игнатовского, представителя белорусского ревкома, чтобы уточнить степень влияния БПСР в самой Белоруссии и понять, стоит ли в принципе вести с ними дальнейшие переговоры, а также возможно ли противопоставить их польским притязаниям 449.

Таким образом, в сентябре 1920 г. позиция белорусских эсеров не была монолитной: Ластовский искал опоры в литовских правительственных кругах, в дальнейшем официально став их союзником, другие же белорусские эсеры ориентировались на Советскую Белоруссию, все еще надеясь получить представительство в белорусском советском правительстве 450. Общей для всех них была враждебность к Польше.

В беседе с Маркевичем Чичерин, не желая связывать себе руки, уклонился от определенного ответа, сообщив лишь, что все контакты с ним и его сторонниками будут вестись через члена ЦК КП(б)ЛиБ И. Смилгу, который осуществлял связь между КП(б)ЛиБ и РКП(б) 451. Судя по имеющимся в распоряжении исследователей источникам, план Маркевича о примирении эсеров с белорусскими коммунистами и допуске на мирную конференцию результатов не дал.

Что касается белорусских коммунистов, то они во время советско-польских мирных переговоров вынуждены были оставаться пассивными, предоставив Москве все права на решение связанных с судьбой Белоруссии вопросов. Выдача РСФСР от имени ВРК ССРБ 10 сентября 1920 г. «самого широкого мандата на ведение мирных переговоров с Польшей по вопросу главным образом определения границ Белоруссии» 452вовсе не означала, что советская Белоруссия уже стала субъектом международной арены. Это решение нужно было советской делегации, во-первых, чтобы без всяких оглядок на политкорректность распоряжаться судьбой белорусских земель, во-вторых, чтобы включить в тексты будущего прелиминарного и окончательного мирного договора упоминания о существовании БССР. В отсутствие признанного Польшей альтернативного белорусского правительства у советской стороны не было особой надобности добиваться участия делегатов ССРБ в переговорах, как это было в случае с украинскими делегатами.

Это наглядно показала ситуация с направленными Г.В. Чичериным 18 сентября 1920 г. в Ригу представителями ССРБ А.Г. Червяковым и И. Клишевским. Польская делегация категорически отказалась признать их полномочия, охарактеризовав их как «московских чиновников, а не реальных представителей белорусского народа». Кроме того, Домбский указывал на неурегулированность вопроса о восточных границах Белоруссии, отсутствие полноценных представительных органов ССРБ и ее международного представительства. 20 сентября Червяков писал из Риги, что его не воспринимают как действительного представителя республики, 29 сентября – о том, что он находится там «инкогнито», не будучи «ни экспертом, ни консультантом… Мне сказали, что надо ждать, и я жду» 453.

Таким образом, на возобновленной в Риге мирной конференции не оказалось представителей ни белорусских поляков, ни белорусских эсеров, ни белорусских большевиков. Решение белорусского вопроса, как и прежде, оставалось в руках руководителей Польши и Советской России.

Второй раунд советско-польских переговоров о перемирии и прелиминарных условиях мира открылся в Риге 21 сентября 1920 г. На этот раз по решению ЦК РКП(б) от 1 сентября советскую делегацию, составленную из представителей РСФСР и УССР, возглавил А.А. Иоффе, один из опытнейших переговорщиков российского НКИД, в багаже которого на тот момент были успешно завершившиеся мирные переговоры с Центральными державами в Брест-Литовске в 1918 г., Эстонией, Литвой и Латвией в 1920 г. К тому времени политбюро уже приняло «не фиксированное решение… о переходе к политике соглашательского мира с Польшей» 454. Это решение полностью соответствовало намерению Иоффе заключить с поляками «мир соглашения» 455. Это означало, что советская сторона и ее мирная делегация были готовы к компромиссу, если военное счастье в ближайшее время вновь не улыбнется Красной армии.

Если первоначальные условия перемирия, выдвинутые советской стороной, действительно скорее походили на ультиматум, то после августовско-сентябрьских поражений Красной армии ситуация радикально изменилась. Теперь польская сторона могла попытаться диктовать свои условия. Однако на практике этого не произошло, так как позиция возглавляемой Я. Домбским делегации не была четкой и согласованной. Это не ускользнуло от внимания советской делегации. Иоффе писал 19 сентября Чичерину, что «поляки хотят тянуть, но не желают, чтобы это было понято», а их максимальные требования означают аннексию Украины и Белоруссии, что «совершенно неприемлемо» 456.