Елена Калмыкова - Образы войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья

В 1420 г. подданным английской короны действительно казалось, что начатая еще Эдуардом III война за французскую корону окончена и вскоре место старого безумного короля Карла займет молодой и энергичный государь из династии Ланкастеров. Ниже я еще вернусь к анализу политики Генриха V на посту регента, здесь же хочу лишь отметить, что этот король, похоже, действительно осознавал себя наследником французской короны и предпринимал меры, направленные на укрепление центральной власти во Франции. Между тем сторонники дофина, именовавшиеся теперь не иначе, как мятежниками, не признавали условия «вечного мира» с Англией и продолжали сопротивление. Небольшой городок Мо на Марне отказывался капитулировать перед английскими войсками нового регента в течение восьми месяцев. В ходе этой осады непобедимый Генрих V заболел дизентерией — болезнью, унесшей немало славных воинов. 31 августа 1422 г. тридцатишестилетний государь скончался в своей резиденции в Венсенском замке. 21 октября того же года за ним последовал и Карл VI. Обе короны достались единственному сыну Генриха V и Екатерины Валуа — Генриху VI Ланкастеру, которому в то время не было еще и года. Столь нежный возраст нового монарха, его неспособность принять бразды правления усиливали общий пессимизм англичан, вызванный неожиданной смертью Генриха V. Выразителем общественного настроения можно считать современника этих событий, возглавлявшего в этот период прославленный скрипторий Сент-Олбанского монастыря, Томаса Уолсингема, утверждавшего, что «горе той земле, где король — ребенок». [140] Walsingham. Vol. II. P. 344. Во время Войны роз эта поговорка была особенно популярна у сторонников йоркистской партии, когда на смену несовершеннолетию Генриха пришло его безумие: [141] От своего деда по материнской линии, короля Карла VI, Генрих VI унаследовал порфирию — генетическое заболевание, вызванное нарушением обмена продуктов распада гемоглобина. Чаще всего болезнь проявляется уже в зрелом возрасте, поражая в первую очередь кожный покров, печень и мозг.

Но если угроза английской короне Генриха VI появилась лишь через тридцать лет, то возможная потеря Французского королевства стала вероятной сразу же после похорон Генриха V и Карла VI. Несмотря на четкую определенность условий договора в Труа, признавать Генриха VI наследником Карла VI не торопились даже верные, а точнее, подконтрольные англо-бургундскому союзу члены королевской администрации. В своем исследовании, посвященном истории парижского парламента в первой половине XV в., С. К. Цатурова отметила, что практически целый месяц парламент тянул с присягой на верность королю Генриху, вынося приговоры без указания имени короля. [143] Цатурова С. К. Офицеры власти… С. 136–138.

Подданные Генриха VI, как англичане, так и верные ему французы, дабы разрешить все неопределенности и отразить выпады сторонников дофина, были вынуждены заново приняться за доказательства законности притязаний английского короля на Францию и возобновить обвинения в адрес «мятежников», не желающих справедливого мира и разжигающих войну, не имея на это должных оснований. Следует подчеркнуть, что договор в Труа предоставил сторонникам Генриха VI новые аргументы, отодвинувшие упоминания о близости родства Эдуарда III с последними Капетингами на задний план. На коронацию юного государя была написана масса пропагандистских стихов, целью которых было не только прославление Генриха VI, но и пропаганда законности его власти над двумя королевствами. Новый монарх должен был восприниматься подданными как прямой потомок и св. Эдуарда, и св. Людовика, а также самых прославленных правителей обоих королевств: Артура и Карла Великого. Но эту родственную связь обеспечивала не королева Изабелла, а мать нового короля — Екатерина. Почти никто из английских историков, рассказывающих о правлении Генриха VI, не ссылается на давность конфликта, то есть на то, что еще прадед Генриха — Эдуард III защищал свои права, унаследованные его потомками, с оружием в руках. Более того, имя этого прославленного короля почти не встречается в стихах эпохи правления Ланкастеров.

Договор в Труа символизировал не только победу английского претендента на трон, но и признание французским королем законности этих притязаний. Генрих VI перестает быть просто наследником права Эдуарда III, он становится наследником права своего деда Карла VI, высказавшего королевскую волю в 1420 г. В поэме, написанной по случаю коронации Генриха в Лондоне 6 ноября 1429 г. короной Англии, Джон Лидгейт рассказывает историю о том, что во время банкета в зал вошел вооруженный сэр Филипп Диммок и публично вызвал на поединок всех, кто хочет сказать что-нибудь против прав Генриха на две короны; и не нашлось человека, принявшего вызов. [144] On the Coronation of Henry VI // English Political Poems. Vol. II. P. 146–148. Этот эпизод, подчеркивающий, по мнению поэта, неоспоримость законных прав молодого короля, был впоследствии вставлен лондонским олдерменом Робертом Фабианом в его хронику, превратившись таким образом в часть зафиксированного в исторических книгах прошлого.

Генрих VI был коронован в Париже как король Франции 16 декабря 1430 г. [145] An English Chronicle. P. 54; Hardyng (2) . P. 395; Chronicles of London… P. 97–114, 133–134; The Brut. Vol. II. P. 443, 461, 500–501, 569–571; Grafton . P. 591–592; Fabyan . P. 603–607; Hall . P. 161–166. Это событие было отнюдь не последним в целой серии акций, направленных на демонстрацию прав английских королей на француз скую корону. Даже военные неудачи, вызванные во многом финансовыми затруднениями, а также внутриполитической ситуацией в самой Англии, не заставили англичан отказаться от мыслей о полном покорении Франции. Несмотря на то что начиная с 1439 г. английская дипломатия непрерывно пыталась добиться сохранения хотя бы части завоеванных Генрихом V земель, которые его наследник терял год за годом, подданные английской короны (во всяком случае, как об этом можно судить на основании хроник и поэтических произведений того времени) воспринимали происходящее лишь как временные трудности, постоянно сохраняя (или, по крайней мере, выражая) надежду на торжество английского оружия.

Историческая традиция считает датой окончания Столетней войны 19 октября 1453 г., когда французам был сдан Бордо. В историографии существует точка зрения, согласно с которой после этого у англичан не было никаких надежд на возвращение французской короны, и «Карл VII стал первым в своей династии единственным королем Франции». [146] Palmer J. The War Aims of the Protagonists and the Negotiations for Peace // The Hundred Years War / Ed. K. Fowler. L., 1971. P. 53. Однако подобные утверждения кажутся мне в корне неправильными и противоречащими данным источников. Современники вовсе не были склонны признавать утрату Бордо окончанием англо-французской войны, ибо никакого соглашения между враждующими государями заключено не было. К тому же 30 июня 1451 г. французы уже захватывали столицу английской Гиени, которая осенью следующего года была отвоевана войсками под командованием Джона Тальбота. Следовательно, уход англичан в 1453 г. также мог трактоваться современниками в качестве временной неудачи. Генрих VI по-прежнему оставался для своих подданных королем Франции. Более того, сохранение этого титула за английскими королями продолжалось даже после того, как на смену династии Ланкастеров пришли Йорки, которых в свою очередь сменили Тюдоры.