Елена Калмыкова - Образы войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья

Как и на монетах, символика двойной монархии представлена на королевских печатях. При этом, поскольку Генрих VI был первым английским королем, при котором существовали две независимые друг от друга администрации, впервые произошло «раздвоение» большой королевской печати. [499]На английской печати символы французской и английской королевской власти представлены в соответствии с традицией, заложенной Эдуардом III: на аверсе изображен восседающий на троне Генрих VI, по обеим сторонам от которого представлены английские гербы (львы, разделенные лилиями), на реверсе король — в полном боевом облачении, на коне с мечом и щитом, на котором также размещен английский герб. Французская печать отличается чуть меньшим диаметром, а также тем, что на аверсе слева от короля находится французский герб, а справа — английский. [500]В заключение укажу, что этот визуальный прием, репрезентирующий союз двух корон на монетах и печатях, в дальнейшем не был использован для нужд тюдоровской пропаганды. Зато с алой и белой розами Генрих VII, объединивший их в одну, поступил так же, как Эдуард III с английским и французским гербами.

В правовом сознании людей Средневековья титул государя всегда был прочно связан с сеньориальным правом чеканки монеты. Выпуск денег с изображением, именем и гербом правителя был наилучшим методом репрезентации власти. 15 сентября 1338 г. заключивший с Эдуардом III союзный договор император Людовик Баварский назначил английского короля викарием «всей Германии и Франции, со всеми их провинциями и регионами» («per Allemanniam et Galliam et universas earum provincias sive partes»). Сразу после этого архиепископ Трира от имени всех курфюрстов провозгласил, что «викарий империи обладает той же властью, что и император». [501]Титул викария был нужен Эдуарду прежде всего для того, чтобы набирать на территории империи войска. При этом особо подчеркивалось, что военная служба подданных империи будет осуществляться не на основе вассального долга, а оплачиваться непосредственно за счет викария. Между тем наделение титулом викария внесло определенные изменения в поведение Эдуарда. Созывая под свои знамена вассалов империи, он призывал их сражаться против Филиппа Валуа для отвоевания некогда принадлежавшего империи, но узурпированного французскими королями суверенитета над Фландрией, Камбре и Бургундией. [502]Таким образом, в «германской» пропаганде английский король противоречил сам себе, ибо в качестве короля Франции он претендовал на суверенитет над Фландрией. В 1340 г. в Антверпене Эдуард отчеканил партию золотых и серебряных монет со своим портретом на аверсе и имперским орлом на реверсе. [503]Таким образом, очевидно, что даже номинальный титул, за которым не стояли никакие территориальные посягательства, тем не менее мог способствовать появлению соответствующей монеты.

Заботясь о наследстве Генриха VI, Бедфорд активно занимался популяризацией законности двойной короны своего племянника. В 1423 г. он заказал Лоренсу Кало поэму о генеалогии Генриха VI, которая должна была пояснять картину с изображением фамильного древа молодого короля, начиная с Людовика Святого. Копии этой картины вместе со стихами вывешивались в главных церквях по всей Северной Франции. Сохранилось несколько образцов, самый красочный и искусный из которых содержится в сборнике поэм и романсов, подаренном лордом Тальботом Маргарите Анжуйской. Подобная визуальная пропаганда должна была способствовать осознанию французами законности прав Генриха VI. На картине изображены три колонны, на которых размещены круглые миниатюрные портреты королей. Центральная колонна, названная «Directe ligne de france», начинается с портрета Людовика Святого, затем идет несколько изображений его потомков, снабженных ярлычками с указанием степени родства. Левая колонна с фоном из геральдических лилий, озаглавленная как «ligne collateralle de France», венчается портретом Карла Валуа, представляла, как следует из названия, «боковую ветвь королевского дома». Справа Эдуард I начинает «ligne d'Angleterre», украшенную львами, к которым, начиная с портрета Эдуарда III, добавляются лилии. Колонны заканчиваются портретами Екатерины и Генриха V, после них (непосредственно под Людовиком Святым) находится изображение Генриха VI, которого два ангела венчают двумя коронами. Стоит еще раз подчеркнуть, что в эпоху Средневековья пропаганда, направленная именно на визуальное восприятие, была особенно актуальна. Вполне естественным было решение вывешивать подобные картины в церквях, которые не только являлись местами скопления народа, но также придавали изображениям королей определенную сакральность и святость. Кроме того, в расчете на неграмотное большинство прихожан в церквях зачитывали текст сопроводительной поэмы, которая начинается с обвинений дофина в смерти герцога Бургундского, после чего поэт переходит к прославлению мира в Труа и рассказу о генеалогии Генриха VI. В 1426 г. граф Уорик заказал перевод данного сочинения на английский язык самому известному поэту того времени Джону Лидгейту.

Как уже было сказано выше, пропаганда, направленная на визуальное восприятие, окружала людей со всех сторон: на печатях и монетах, на посуде и стенах зданий и т. д. Как сообщает дневник анонимного парижского горожанина, члены муниципалитета носили во время английской оккупации белые повязки с алыми крестами св. Георгия. [504]В 1424 г. в ознаменование союза с Бургундией Бедфорд приказал изготовить знамена, на которых пересекались кресты св. Георгия и св. Андрея, покровителя Бургундии. [505]

Под 1436 г. в дневнике парижского горожанина после ряда критических замечаний в адрес англичан, которые за все время своего пребывания в столице Франции ничего не сажали и не строили, отмечено единственное исключение из общего правила, а именно поведение регента герцога Бедфорда: «Он повсюду занимался строительством; его характер был совсем неанглийским, ибо он никогда не хотел ни с кем воевать, в то время как англичане по своей природе всегда готовы вести войну с соседями без всякой на то причины». [506]Подобное высказывание как нельзя лучше свидетельствует о реальном отношении англичан к пребыванию во Франции. В большинстве своем они воспринимали пожалованные земли и дома как временные владения, в улучшение которых не стоит вкладывать деньги и силы. Бедфорд же возглавлял то меньшинство, которое реально верило в возможность существования двойной монархии. По всей видимости, Генрих V не случайно назначил именно Бедфорда регентом Франции, ибо невозможно представить человека, сделавшего больше для сохранения континентальных владений Англии. Находясь в Париже, герцог вел себя как законный правитель, оказывая покровительство людям, причастным к искусству и литературе: архитекторам, художникам, поэтам, музыкантам, ювелирам. [507]Для Бедфорда настолько важной была репрезентация Генриха VI именно как короля Франции, что в одном из ордонансов, изданном в Кане в 1423 г., он не только запрещал приписывать королевский титул «тому, кто именует себя дофином», но также называть его сторонников французами, а не арманьяками. [508]Этим указом регент как бы стремился провести наглядное различие между «хорошими», то есть преданными законному государю, французами и не заслуживающими национальной характеристики арманьяками: в данном случае политическая идентичность определяла и заменяла национальную.