Игорь Бунич - Пятисотлетняя война в России. Книга первая

Партия и ее боевой отряд ВЧК, обтекая Ленина, зримо раскололись на два лагеря, группируясь вокруг двух мощных фигур — Троцкого и набирающего силу Сталина, олицетворявших две противоположные тенденции: сбежать с добычей и остаться, чтобы строить социалистическое государство, из которого выжаты далеко еще не все возможности. Противников объединяло только одно: резкое неприятие «НЭПа». Ленин все это прекрасно видел и делал постоянные попытки, если не примирить, то, по крайней мере, снова объединить враждующие кланы вокруг себя. Но дело Шелехеса явно выбило вождя из колеи. Он нервничает, требует, чтобы ему прислали протоколы допросов, но ЧК явно не спешит выполнять указания вождя. Ленин теряет терпение и 19 августа шлет Уншлихту следующее послание:

«19/VIII.

Совершено секретно.

Т. Уншлихт!

Прошу Вас поручить кому следует представить мне: 1) точные справки, каковы улики и 2) копию допроса или допросов по делу… Шелехеса.

Я уже об этом писал. Поставьте кому следует на вид, чтобы не опаздывали впредь.

С ком. приветом Ленин».

Но золото продолжает уплывать двумя путями: за границу и в тайные хранилища ВЧК. Обе стороны делают все возможное, чтобы разоблачить друг друга, организовывая утечку информации в западную прессу.

Газета «Нью-Йорк Таймс» в номере от 23 августа 1921 г. пишет:

«Банк „Кун, Лейба и К 0“, субсидировавший через свои немецкие филиалы переворот в России 1917 г., не остался внакладе от своих благодарных клиентов. Только за первое полугодие текущего года банк получил от Советов золота на сумму 102 миллиона 290 тысяч долларов. Вожди революции продолжают увеличивать вклады на своих счетах в банках США. Так, счет Троцкого всего в двух американских банках за последнее время возрос до 80 миллионов долларов. Что касается самого Ленина, то он упорно продолжает хранить свои „сбережения“ в Швейцарском банке, несмотря на более высокий процент годовых на нашем свободном континенте».

В октябре 1921 г. Шелехеса расстреляли. Судила «бедного ювелира» Военная коллегия Верховного трибунала при ВЦИК, как будто он был одним из вождей революции или классик марксизма.

Но Ленин пытается продолжать борьбу. 18 ноября 1921 г. он шлет приказ в ВЧК, МЧК и Наркомфин:

«В целях сосредоточения в одном месте всех ценностей, хранящихся в настоящее время в различных государственных учреждениях, предлагаю в трехдневный срок, со времени получения сего, сдать в Гохран все ценные вещи, находящиеся ныне в распоряжении ВЧК.

Председатель СНК В. Ульянов (Ленин)»

Никто не реагирует. Более того, к Ленину перестает поступать информация из Гохрана, которую заменяют лозунги типа «Гохрану — ударный труд». Дескать, Владимир Ильич, занимайтесь своим «НЭПом», а мы вам больше не доверяем. Мы тоже хотим быть в доле.

2 декабря 1921 г. Ленин посылает своего верного Горбунова с секретной миссией в ВЧК к самому Менжинскому. Горбунов вручает ему записку от Ленина:

«С. секретно.

Прошу прислать мне секретно через тов. Горбунова доклад о том, в каком положении находится дело в Гохране.

Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин)».

«В Гохране все идет по ударному», — отвечает Менжинский и, сославшись на дела, выпроваживает Горбунова.

Логика действий подсказывает Ленину, что объединить сообщников вокруг себя он может только одним способом — поднять их на новый массовый разбой.

В стране продолжал свирепствовать страшный голод, охвативший огромные районы Поволжья и Украины. Примерно над 20 миллионами людей, включая и детей, нависла угроза голодной смерти. Практически никакой помощи правительство в Кремле им не оказывало, ссылаясь на безденежье.

«У нас нет денег!» — не уставал повторять Ленин и с трибун, и в частных беседах с Алексеем　Максимовичем Горьким и американскими бизнесменами. Денег нет, а голодные бунты беспощадно подавляются массовыми расстрелами.

В июне 1921 г. объявили забастовку голодные железнодорожники Екатеринослава. Толпу рабочих-пролетариев расстреляли пулеметным огнем. На месте было схвачено 240 человек. Из них 53 были немедленно расстреляны на берегу Днепра и сброшены в воду. Остальных потребовала на расправу Всеукраинская ЧК в Харькове, где тогда находилась столица Украины.

Части особого назначения врывались в голодающие деревни, расстреливали всех поголовно и оформляли потом документы, что в деревне имел место «эсеро-меньшевистский заговор».

По стране толпами бродят миллионы бездомных и голодных детей, потерявших родителей во время большевистской мясорубки.

Голод распространяется, охватывая все новые территории с 35 миллионами потенциальных жертв.

А у элеваторов Петрограда, Одессы и Николаева грузятся зерном пароходы иностранных компаний, увозящие хлеб за границу в обмен на золото. Ленин зондирует почву на иностранных биржах о возможности продажи только одного русского леса на миллиард золотых рублей. Американские «концессионеры» выясняют с вождем подробности купли русских недр. Выясняются даже мелкие детали: сколько нужно платить русским рабочим на шахтах, рудниках и приисках? Американцы предлагают платить по полтора доллара в день. Ленин приходит в ужас. Ни в коем случае! Ни цента! Мы сами заплатим ! Вы, господа, не беспокойтесь. Американцы чувствуют　какой-то подвох. Там, где денег никаких не берут, там явно пахнет каким-то мошенничеством.

А страна продолжает вымирать от голода.

Гениальное предвиденье Ленина о «хлебной монополии» дает самые блестящие результаты. Создается возможность полностью выморить голодом основу мелкобуржуазной идеологии — крестьянство. Это даже эффективнее расстрелов. Обезумевшие от голода толпы штурмуют хлебные склады. С вышек без предупреждения бьют пулеметы, расстреливая всех без всякой пощады. Всего через несколько лет этот гениальный метод будет повторен Сталиным, но с гораздо большей эффективностью.

Размах и последствия голода 20-х годов по некоторым параметрам даже хуже искусственно организованного мора 1932-33 гг. Однако разница, и весьма существенная, была. Если голод 1932-33 гг. полностью скрывался от мира, то «ленинский» голод, наоборот, всячески рекламировался в большевистской печати, которая, подчеркивая полную беспомощность правительства, взывала к гуманитарной помощи с Запада.

Хотя партия не собиралась тратить из своих фантастических богатств ни копейки, ее отдельные представители, демонстрируя низкую классовую сознательность, пытались добиться открытия складов с продовольствием и золотых кладовых для помощи вымирающей России.

Старый друг Ленина Владимир Бонч-Бруевич, так и не усвоивший «ленинской науки», пытался убедить кремлевских властителей пожертвовать какой-то частью добычи в пользу народа. Если мы государство, убеждал он (что с него взять: сын царского　сановника, брат царского генерала), то и конфискованная собственность ныне является государственной, то, следовательно, должна и может быть использована для народа. Ему терпеливо разъясняли, что у государства нет денег, а те ценности, которые он имеет в виду, являются «золотом партии», принадлежат партии и только партии, являясь стратегическим оружием будущей борьбы труда и капитала.