Томас Вебер - Становление Гитлера. Сотворение нациста

Был или не был Гитлер действительно арестован и лишён свободы в гимназии Макса, теперь он стоял перед перспективой весьма неопределённого будущего после прибытия в Мюнхен «белых» войск. Как он мог обеспечить то, что его предыдущая деятельность не будет расценена как служба для Советской Республики за пределами служебных обязанностей? Гитлеру нужно было понять, как спасти собственную шею, что будет зависеть более от того, как другие изобразят его службу в предшествующие недели, чем от того, как он сам определил свою политическую лояльность в апреле.

Одним из наиболее устойчивых наследий мюнхенской Советской Республики был огромный подъём антисемитизма. И всё же весной 1919 года он возрастал образом, несовместимым с конечным появлением собственного радикального антисемитизма Гитлера. Будет невозможно понять, как последнее случилось позже в этом году без уяснения природы антисемитизма, от которого он отличался.

В отличие от нацистского антисемитизма, наиболее распространённый вид антисемитизма в Мюнхене в 1919 году не был направлен против всех евреев одинаково. В действительности многие евреи в городе выражали соё открытое отвращение к еврейским революционерам и не воспринимали подъём антибольшевистского антисемитизма весной 1919 года как направленный также и против них. Как вспоминал сын Рафаэля Леви, его отец, доктор, был равным образом ортодоксальным иудеем и патриотом-монархистом: «Мой отец и все наши друзья имели консервативные взгляды», — отмечает он. «Они не думали, что их это затронет. Они думали, что это было направлено против революционеров, подобных Айснеру. Мой отец, мой дядя, так же как и их еврейские и нееврейские собратья солдаты — никто из них не выражал симпатии к тем революционным „горячим головам“ и „атеистам“. Я всё ещё отчётливо это помню».

В отличие от последующего антисемитского преображения Гитлера, рост антисемитизма в революционном Мюнхене в начале 1919 года в большой степени был явлением католических влиятельных кругов города, порождённым из столкновений с поборниками Советской Республики. Его наиболее известное выражение можно найти в дипломатическом докладе Евгенио Пачелли от 18 апреля, в котором будущий папа римский описывает, пользуясь языком антисемитизма, грубое столкновение, которое было у его помощника Лоренцо Шиоппа с Максом Левиеном и другими революционерами в Резиденции, королевском дворце, использовавшемся тогда как штаб-квартира правителей Советской Республики. Оно описывает, как революционеры превратили королевский дворец в «настоящий ведьмин котёл», полный «непривлекательных молодых женщин, среди них больше всего евреек, которые провокационно располагались во всех кабинетах и двусмысленно смеялись». Левин, который в действительности не был евреем, описывался как «молодой человек, русский и еврей к тому же», который был «бледен, грязен, с бесстрастными глазами», а также как «умный и коварный».

В своём докладе будущий папа Пий XII и его помощник явно разделяют чувства, распространённые среди многих в Мюнхене, что революция была преобладающим образом еврейским предприятием. Вдобавок к своему антикоммунизму с сильными антисемитскими нотками Пачелли также отвергал еврейские религиозные практики (подобно тому, как он в качестве главы католической церкви, отвергал все некатолические религиозные практики). И тем не менее он был счастлив поддерживать евреев в нерелигиозных делах, раз за разом помогая сионистам, которые обращались к нему за помощью, пытаясь вмешаться в поддержку евреев, озабоченных подъёмом антисемитского насилия в Польше, или предупреждая в 1922 году министра иностранных дел Германии, еврея Вальтера Ратенау, о готовящемся заговоре с целью его убийства. Действия Пачелли с целью помощи еврейским сообществам были подобны таковым же Михаэля фон Фаульхабера, архиепископа Мюнхена, который был счастлив оказать услугу, когда еврейские представители обращались к нему с просьбой о помощи. И в письме к главному раввину Люксембурга Фаульхабер неодобрительно упоминает рост антисемитизма в Мюнхене: «Здесь в Мюнхене мы также видели попытки […] раздуть огни антисемитизма, но к счастью, они не сильно разгорались». Архиепископ также предлагал Центральной Ассоциации граждан Германии иудейского вероисповедания помощь в предотвращении распространения антисемитских памфлетов за пределами церквей.

Вкратце, в отличие от нацистской юдофобии, антибольшевистский антисемитизм Пачелли и Фаульхабера и их отрицание некатолических религиозных практик не рассматривали евреев как источник всяческого зла. Скорее, евреев считали родственными человеческими существами, заслуживающими помощи во всех нерелигиозных делах, до тех пор, пока они не поддерживали большевизм. И в своей сути антисемитизм Пачелли и Фаульхабера не был расовым по характеру. В этом отношении он фундаментально отличался от сути антисемитизма Гитлера во время Третьего Рейха. Это не означает преуменьшения господствующего в католичестве антисемитизма. Скорее, это предполагает то, что глядя на рост антибольшевистского антисемитизма в Мюнхене весной 1919 года, мы не продвинемся далеко в объяснении антисемитской трансформации Гитлера. Несомненно, для некоторых баварцев расовый и антибольшевистский антисемитизм шли рука об руку. И всё же для гораздо большего числа баварцев две ветви антисемитизма не сводились в одну.

То же было верным в отношении антисемитизма традиционного баварского политического истэблишмента. Например, 6 декабря 1918 года, месяц спустя после революции, неофициальная газета католической Баварской Народной Партии ( BVP, Bayerische Volkspartei ) «Баварский Курьер» ( Bayerischer Kurier), утверждала: «Раса не играет никакой роли для BVP », и что члены партии «уважают и соблюдают права каждого честного еврея. […] С чем, тем не менее, нам следует сражаться — это множество атеистических элементов, образующих часть беспринципного международного еврейства, которое является главным образом русским по характеру». Подобным образом Георг Эшерич, который должен будет возглавить одну из крупнейших правых военизированных групп в Германии в послереволюционный период, выразил мнение Виктору Клемпереру во время случайной встречи в поезде в декабре 1918 года, что будущее правительство BVP будет открыто равным образом для католиков, протестантов и евреев. Он сказал Клемпереру: «Человек будущего уже здесь: Доктор Хайм, организатор Крестьянского Союза; человек партии Центра, но не „чёрный“ [т. е. обращающийся только к католикам]. Протестанты и евреи также являются частью Крестьянского Союза».

Юдофобия Пачелли, Фаульхабера и BVP имеет значение в объяснении конечной антисемитской трансформации Гитлера по двум причинам: Во-первых, это характеризовало основное направление антисемитизма в революционном и постреволюционном Мюнхене. Во-вторых, это определяло антисемитизм, который Гитлер станет считать неэффективным в тот самый момент, когда он превратится в антисемита. Что многозначительно, основное направление антисемитизма в Баварии, а равно и позиции Пачелли, Фаульхабера и политического истэблишмента Баварии, имели больше общего с антисемитизмом Уинстона Черчилля, чем с таковым у Гитлера, когда он обратился против евреев. В феврале 1920 года бывший тогда британским военным министром Черчилль напишет в воскресной газете, что для него существует три вида евреев: хороший, плохой и безразличный. «Хороший» еврей для Черчилля это «национальный» еврей, который был «англичанином, практикующим иудейскую веру». По контрасту с этим, «плохой» еврей был «интернациональным евреем» революционной марксисткой разновидности, разрушительным и опасным, и который, в соответствии как с убеждениями множества баварцев, так и Черчилля, был во главе революции. Черчилль напишет: «С известным исключением в случае Ленина большинство ведущих фигур — это евреи. Более того, основное вдохновение и стимуляция идут от еврейских вождей».