Сильвен Гугенхейм - Империи Средневековья. От Каролингов до Чингизидов

Исключительное место японского императора в духовном устройстве мира, которое можно определить как связующее звено между людьми и богами, предполагало сложные взаимоотношения с осуществлением власти. Был ли тэнно, на месте которого в некоторых случаях могла оказаться женщина, ответствен за символическое регулирование порядка на земле, или простым правителем, подвластным превратностям судьбы?

Личная власть тэнно довольно быстро ослабевала, что не оказывало влияния на политическое и культурное развитие империи. Здесь важно провести грань между личностью императора и его окружением, контролировавшим ключевые должности и институты. В IX–X вв. имперское правительство в Киото состояло из чиновников, в ряды которых можно было попасть, сдав экзамены, касающиеся по большей части китайской литературы, истории и морали.

Синизация аристократии не препятствовала развитию самобытной японской культуры: так, например, появились слоговая азбука кана и буддийская школа Тэндай. Истоки японских течений буддизма также были китайскими по происхождению, однако на архипелаге они обретали особое своеобразие и оказывали влияние на амидаизм («школа Чистой земли», одна из ветвей буддизма) и дзэн. Главным образом культурный всплеск выразился в развитии придворной литературы, принявшей форму романов ( моногатари ). Двор и окружение императора, подчиненные строгому этикету и сложной титулатуре, служили наивысшим социокультурным ориентиром для японской знати. В качестве яркого примера можно привести «Повесть о Гэндзи», написанную в начале XI в. придворной дамой Мурасаки Сикибу. Роман показывает особое место женщин в аристократической культуре и по праву считается шедевром японской литературы благодаря своему психологизму. Авторы также могли с ностальгией рассказывать о минувших днях, что, например, делает составитель «Собрания стародавних повестей», написанного в 1120 г., когда раздирающие императорское окружение распри в конце века привели к войнам, ознаменовавшим наступление Средневековья.

Конкурсная система и то значение, которое придавалось словесности, открывали доступ в центральную администрацию чиновникам средней руки, тем самым обеспечивая определенную социальную мобильность. Тем не менее в период, который историки называют «эпохой придворной аристократии», контроль над императорским домом и правительством перешел в руки влиятельных семейств кинайской знати. Приблизительно 20 семейств окружали императора, заключали браки с членами его рода и селились вокруг императорского дворца. Императоры пытались найти для своих сыновей и принцев место в правительстве вопреки влиятельным аристократическим фракциям, однако эти усилия редко оканчивались успехом. В конце концов род Фудзивара вытеснил все остальные знатные семейства и получил контроль над двором и домом императора с IX по конец XI в. Влиятельные и образованные аристократы монополизировали основные должности в империи и получили возможность влиять на престолонаследие.

Судьба дома Фудзивара проливает свет на логику межличностных связей и аристократических фракций в империи. Их власть опиралась не только на политическое превосходство, но также на территории и налоговые поступления. Эти механизмы играли первостепенную роль еще во времена государства Ямато в V–VI вв. Рождение «правового государства» и Японской империи в следующем столетии обеспечили стране централизованную институциональную базу и инструмент легитимации суверенной власти, не нарушая коренным образом фракционную логику, свойственную аристократическому миру. Семейство Фудзивара, получив контроль над императорским домом, продолжило кодификацию права, которое по-прежнему в значительной степени отражало характер публичной власти. В начале X в. они взяли на себя разработку последнего важного законодательного кодекса древней эпохи, который назывался «Установления годов Энги». Он должен был показать способность знатного рода утверждать закон вместо императора, оказавшегося на периферии управления государством.

В связи с этим в XI–XII вв. встал вопрос о соотношении сил в формировании клиентских сетей, организующих императорское окружение. Происхождение и родственные связи были важными критериями в получении значимых придворных должностей, что препятствовало созданию настоящей имперской бюрократии по китайскому образцу. Нельзя не вспомнить в этой связи о политических механизмах при каролингском дворе, где доступ к власти зависел от места человека в системе отношений, построенных на верности. Личные связи определяли структуру правительства, именно на них полагались имперские сановники при назначении более мелких чиновников. Последние вносились в подворные реестры сановников или назывались «домашними людьми» ( кенин ). Таким образом, они попадали в зависимость и участвовали в дарообмене, который формировал придворную аристократическую иерархию. Они также могли получать доходы от крупных земельных участков в провинциях ( сёэн ).

На этом этапе имперская система правления задала законодательные, правовые и протокольные рамки, необходимые для функционирования государственной власти, а также механизмы социального воспроизводства, позволившие влиятельным аристократическим родам монополизировать центральную власть и быть движущей силой культурной, экономической и религиозной жизни страны. Тем не менее вся система замыкалась на фигуре императора. Не участвуя в управлении государством, он олицетворял верховную власть, гарантирующую порядок в светской и духовной сферах.

Император никогда не становился второстепенным лицом. В конце XI в. семейство Фудзивара перестает влиять на передачу императорской власти посредством браков с правителями. Поскольку ни один другой аристократический род не был способен занять решающее положение при дворе, фигура императора, олицетворяющая преемственность высшей власти, вновь выдвигается на первый план. Во второй половине XII в. наступила «эпоха правления отрекшихся императоров» ( инсэй ). Правителям было сложно осуществлять свою власть в открытую, поэтому «отрекшиеся императоры» предпочитали роль «серых кардиналов», живя в затворничестве или уединившись в собственном дворце. Таким образом формировалось параллельное «домашнее» правительство, тесно связанное с императорской семьей, которое постепенно лишало государственную администрацию прежних полномочий. Имперская модель создавала необходимые правовые и законные рамки. В ее арсенале были механизмы управления, в равной степени применимые как к семейной и частной сфере, так и к официальной администрации. Тем не менее такой баланс сил не смог долго служить эффективной моделью управления. Вскоре власть отрекшихся императоров была подорвана появлением новой политической системы — сёгуната .