Сильвен Гугенхейм - Империи Средневековья. От Каролингов до Чингизидов

История Андских цивилизаций до Испанского завоевания представляет собой чередование периодов социальной раздробленности и междоусобных войн между городами с периодами политической и идеологической интеграции. Чавин-де-Уантар, построенный высоко в горах неподалеку от бассейна реки Мараньон и Тихоокеанского побережья (Куписнике), считается самым ранним храмовым комплексом на территории Перу. Несмотря на создание колоний на побережье, распространение своих верований на обширных территориях и попытки установить контроль над торговлей между северным побережьем и тропическими низменностями, Чавин не был империей в строгом смысле слова. Тем не менее чавинская культура (900–200 гг. до н. э.) служит для нас самым ранним примером тенденции к объединению городов под властью одного центра в Андах. В культуре Тиуанако-Уари (ок. 300–1000 гг. н. э.), которую можно считать протоимперией, власть была разделена между священнослужителями и военно-политическими структурами. Наконец, инкам из долины Куско в начале XV в. удалось построить настоящую империю, которая просуществует до 1533 г.

После 1000 г. в самом сердце Андской горной цепи, в бассейне озера Титикака, угасал священный город Тиуанако, просуществовавший почти 1000 лет. В упадок начал приходить и Уари, политический и культурный центр которого располагался в районе Айякучо в Перу. Военная экспансия, создание «колоний» и распространение культа «бога с жезлами» позволяет считать империю Тиуанако-Уари предшественницей Государства инков. Впервые верховная власть переместилась в горные районы Перу. Именно на высокогорных равнинах Анд были одомашнены животные из семейства верблюдовых (4000 г. до н. э.). Этот уникальный факт для истории Американского континента проводит разделительную черту между Андскими цивилизациями и Мезоамерикой. Ламы и альпаки употреблялись в пищу, а также были источником шерсти превосходного качества, которая обрабатывалась всевозможными способами, так что Перу, помимо всего прочего, можно считать одной из величайших текстильных цивилизаций. Животные также использовались в качестве даров при заключении матримониальных и политических альянсов. Также они зачастую сопровождали или заменяли человеческие жертвоприношения.

Металлургическая промышленность (добыча и производство мышьяковой меди и серебра) возникла около 1800 г. до н. э. в высокогорных районах, богатых рудными залежами. Позднее добыча меди и олова в Боливии и на севере Чили позволила получать бронзу и производить предметы из нее. В Сикане, на северном побережье, в качестве стандарта в ограниченной торговле использовались тончайшие пластины, так называемые игральные карты ( найпеш ), которые изготавливались из руд, добываемых в окрестностях озера Титикака. На рубеже XII–XIII в. н. э. медные топоры, изготовленные в Сикане, активно экспортировались в Западную Мексику морским путем из района Манта (Эквадор) [217] О металлургии, сплавах и торговле см. в: Dorothy Hosler, «Ancient West Mexican Metallurgy: South and Central American Origins and West Mexican Transformations», American Anthropologist, New Series, vol. 90, no. 4, décembre 1988, pp. 832–855. . Наконец, введение в культуру картофеля обеспечило надежную продовольственную базу для обществ Тиуанако-Уари. Засушенные клубни в холодном климате на высоте 4000 м могли храниться долгое время, избегая нежелательных климатических воздействий.

Влияние Тиуанако-Уари ощущалось также на северо-западе Аргентины и в предгорьях Амазонской низменности: торговые сети соединяли бассейн Титикака с землями Мохос в тропических низменностях Боливии, которые, в свою очередь, были связаны с народами, живущими в бассейнах Амазонки и Ориноко. Когда социальное равновесие, поддерживаемое Тиуанако-Уари, начало разрушаться, колонии в долине Куско обрели независимость. В период между падением Уари и возвышением инков бушевали внутренние войны: на смену многочисленным придорожным деревням пришли высокие укрепления ( пукара ). Чанка, проживавшие в бассейне реки Апуримак и некогда входившие в имперское объединение Тиуанако-Уари, расселились между долиной Куско и Тихоокеанским побережьем, тем самым осложняя сообщение между ними.

В Мезоамерике начало ослабевать влияние великолепного Теотиуакана (250–650), построенного неподалеку от озера Тескоко, что нарушило баланс сил во всем регионе. В этот мегаполис с 200-тысячным населением, площадь которого достигала 24 кв. км, стекались все богатства известного мира. План города, здания, их математические пропорции, а также ориентация по звездам и видневшимся на горизонте горным вершинам говорят о желании градостроителей создать подобие макрокосма.

Теотиуакан был полиэтничным городом. Там были кварталы, в которых жили сапотеки, тараски, уастеки, а также кварталы торговцев с побережья Мексиканского залива и шлифовщиков, размещавшихся в отдельных мастерских и занимавшихся, в частности, производством масок из серпентина. Фрески и глифы майя украшали стены дворцов Тепантитла и Тетитла, а дары, оставленные в погребениях и храмах, происходили из разных концов Мезоамерики, в том числе с территорий, на которых располагалась цивилизация ольмеков.

Действительно ли Теотиуакан не вел войн, как писали некоторые ученые? [218] Таково было общепринятое мнение в 1960-е гг., что отразилось в путеводителях по Теотиуакану. Даже такие авторитетные авторы, как Альфредо Лопес Остин и Леонардо Лопес Лухан (Alfredo López Austin et Leonardo López Luján, El pasado indígena Mexico, FCE, 1996, p. 114), считают, что изображения воинов не так значимы, как иконография плодородия. Несмотря на то что сейчас существование человеческих жертвоприношений доказано археологией, следует отметить, что жители Теотиуакана, в отличие от других этнических групп (ольмеков, майя, миштеков, мешика), никогда не изображали воинов, держащих пленных за волосы. Город подчинил поселение Монте-Альбан в Оахаке, где, предположительно, зародились письменность и математика, и распространил свое влияние на регион Веракрус. Отряды из Теотиуакана доходили до низменностей Гватемалы, а военачальники обосновались в Тикале. Сохранилось множество изображений воинов, облаченных в великолепные венцы из перьев и держащих в руках атлатли — устройства для метания дротиков, а также свидетельства человеческих жертвоприношений [219] Karl Taube, «The Turquoise Hearth: Fire, Self-Sacri ce and the Central Mexican Cult of War», dans David Carrasco et Lindsay Jones, Mesoamerica’s Classic Heritage from Teotihuacan to the Aztecs, Boulder, University Press of Colorado, 2000, pp. 161–167. . Тем не менее складывается впечатление, что великий город не стремился присоединять отдаленные территории, а его главной целью, по крайней мере со времен ольмеков, был контроль над торговыми путями, проходящими через Мезоамерику и Панамский перешеек. Таким образом, как и в Перу, за политической экспансией можно увидеть стремление контролировать торговлю драгоценными металлами и предметами роскоши.