Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Донесение о смерти Прончищева писал как раз Челюскин, он назвал причиной цынгу, а это весьма странно, поскольку был август, ели свежую сырую рыбу, и вся команда была здорова. Правда, тогда же умерла и Татьяна Прончищева, жена, но от чего — Челюскин не написал. Опять странность.

А что определил судовой врач? Увы, кто был в то время врачом «Якуцка», мы, несмотря на обилие документации, не знаем. Тоже странно. На самом мысе Челюскин, на обелиске в память о той экспедиции, значатся сразу два врача — Карл Бекман и Иоанн Филатов, но Бекман прибыл, как видно по документам, лишь вместе с новым командиром, а Филатов ни в одном известном документе экспедиции не значится. Фамилия же взята (удивительно, но факт) с могильного креста, стоявшего когда-то у селения Усть-Оленёк; возможно, крест стоял уже тогда, когда «Якуцк» пришел туда зимовать. (См. сноски 2, 3 на с. 332.)

Кстати, список «Экипаж дубель-шлюпки „Якуцк“» на пьедестале обелиска прелюбопытен. Не столько вереницей ошибок (хотя тоже странно: что помешало избежать их?), сколько самим своим составом — в нем 25 имён, но среди них всего 2 матроса. Как парусное судно плавало почти без матросов? И это как раз не ошибка: за все годы плавания «Якуцка» на нем по штату было 2 матроса.

Разумеется, при нужде на ванты лазили и квартирмейстеры (младшие унтер-офицеры), и кто-то из мастеров, но этого мало. И кто сидел на вёслах этого парусно-гребного судна? Едва ли унтеры исполняли чёрные работы — субординация, то есть разделение обязанностей (как и прав), была тогда жесточайшая. Ответ прост: на «Якуцке», кроме людей, указанных на обелиске, и священника, было еще 23 солдата. Зачем так много? И как они все умещались на маленьком (в 2 шлюпки длиной) судне?

Новый командир, лейтенант Харитон Лаптев, появился на «Якуцке» лишь через 3 года после гибели Прончищева (а не через год, как значится на обелиске). Почему так поздно? Что делала все эти годы команда? Это неясно, как неясно и то, почему Челюскин, 3 года командуя кораблём, не получил офицерского чина. Ведь начальник экспедиции право такое имел и других штурманов в офицеры производил.

А дальше — больше. Почему Челюскин, вернувшись в Петербург, ещё целых 9 лет ждал чина лейтенанта? В этом он сильно отстал от других штурманов той же экспедиции, куда менее выдающихся; а один из них, никогда не командуя, уже через 10 лет стал контр-адмиралом. И почему никто из участников той знаменитой экспедиции не получил наград? Словом, сплошные странности.

Все они, однако, меркнут перед главной загадкой: как вся экспедиция могла состояться? Ведь в отрядах её было несколько тысяч человек, они одновременно обследовали Арктику от Баренцева моря до запада Чукотки, а в Тихом океане проплыли как до Америки, так и до Японии. Кто задумал, разработал, финансировал, собрал и целых десять лет направлял столь грандиозное предприятие? Этого никто не знает. То есть, конечно, мы знаем, что вопрос поднял великий мореплаватель Витус Беринг, но он был мал чином и выступал как проситель. Знаем, что указ об экспедиции вышел за подписью императрицы Анны Иоанновны (правила в 1730–1740 гг.), но никто не допускает, что в том была её сознательная воля. Так кто же? Об этом пойдёт речь в Очерке 4, где окажется, что по сути это неизвестно. И даже вопроса никто не ставит. [5] Вот образец: «Великая Северная экспедиция» организована «Сенатом, Синодом и Академией наук» — и ни слова больше. Так пишут два историка в предисловии (1999 г.) к «Истории Сибири» Г. Ф. Миллера.

Впрочем, ВСЭ вовсе не исключение: никто не знает много очень важного из истории Арктики. Например, почему уже на картах времён Колумба довольно верно изображен арктический берег Евразии? [6] Такова карта мира Мартина Вальдзеемюллера (1507), та самая, где впервые появилось слово «Америка». На ней обозначено открытое море вдоль всего северного берега Евразии с выходом в океан, ныне Тихий. Однако выход этот показан у тропика. См. Прилож. 1 к Очерку 1. (Грубые измышления появились позже.) Или: почему всюду пишут, что русские мореходы торговали с жителями Енисея еще при Иване Грозном, тогда как реально первый известный корабль прошёл в Енисей лишь через триста лет и притом был английским? [7] Паровая шхуна «Диана», капитан Джозеф Виггинс (1876). Об этом тоже см. Очерк 1 Почему плавания (если они не выдумка) прекратились на три века?

Этим и подобным вопросам посвящена данная книга, и сразу скажу, что ответы сыщутся отнюдь не на все вопросы, какие будут заданы. Надеюсь, что в будущем найдутся историки, которые и на них ответят.

Вообще же, хотя на географической карте Земли уже нет белых пятен, но

«в истории Арктики такие пятна есть — затерявшиеся во времени и пространстве полярные экспедиции, незаслуженно забытые люди, а порой и неверно сложившиеся представления об известных арктических исследователях — кумирах многих поколений» [Каневский, 1988, с. 72].

Пока же отмечу один важный для всей книги вопрос. Челюскин и другие пустились в санный объезд северного берега Таймыра после того, как пришли к выводу, что льды там никогда не тают — этим полны отчеты. Но ведь там пролегает знаменитый Северный морской путь, да и до его создания многие там плавали, задолго до глобального потепления. Где нестыковка?

И как быть с уверениями советских и нынешних историков, что за сто лет до Челюскина там уже проплыли безвестные русские поморы? Вспомним хотя бы книгу «Русские полярные мореходы XVII века у берегов Таймыра», где написано, что в XVII веке «у северных и восточных берегов Таймыра проходило древнее судно, и это судно было русским» [Окладников, 1948, с. 87]. Что, за сто лет до Челюскина там было намного теплее?

Нет, было, вероятно, ещё холоднее, о чём мы узнаем далее. Узнаем, что от того судна не дошло до нас ни щепки — найдены только обломки шлюпки, а при них вещи, причем не только русские, но и из Западной Европы, и от коренных жителей Сибири. И что описал эти вещи сам же Алексей Окладников, известный советский археолог. Так почему судно названо русским?

Будь на месте Окладникова исследователь голландский, он мог бы счесть судно голландским, а сибиряков на нём — наёмными матросами. Вот бы на него набросились! И льды-де там не таяли (тому порукой путевые журналы Челюскина и прочих), и никто до появления пароходов не плавал далее запада Таймыра, и негде бы голландцам взять на борт именно такой набор людей. Словом, отвергли бы всё это как нелепую фантазию. Однако «судно было русским», и все советские авторы согласились или смолчали. А на Западе? Насколько знаю, там данную находку вообще не упоминают, она им неинтересна, хотя, по-моему, она явно стоит их внимания. Как, впрочем, и ВСЭ.