Ричард Эванс - Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939

К 1939 году нехватка сырья стала ставить простых немцев в их повседневной жизни в абсурдное положение. Начиная с 1937 года режим начал поощрять сбор металлолома, для того, чтобы удовлетворить ненасытные требования металлопромышленности. Теперь у людей был долг перед родиной, заключавшейся в сдаче властям всех старых или не использующихся металлических предметов. Имперскому комиссару Вильгельму Зиглеру поручили организовать сбор металлолома, и все чаще устраивалось его насильственное изъятие. В 1938 году он приказал демонтировать все металлические заборы вокруг садов по всему рейху. Штурмовики в униформе насильно выкапывали ограждения вокруг фабрик, церквей, кладбищ и парков. Железные фонарные столбы заменили на деревянные. Группы эсэсовцев сносили ограды вокруг семейных могил, забирали проволоку, трубы и другие неиспользуемые металлические предметы с фабрик. Члены Гитлерюгенда искали на чердаках и в подвалах у людей ненужные изделия из белой жести, не используемые металлические батареи, старые ключи и тому подобное. Повсюду организовывались местные комиссии по поиску металлолома. Использование металла в мирных целях было строго ограничено строителями, устанавливающими в домах центральное отопление с металлическими трубами вместо старомодных, выложенных изразцами, печей. При установке унитаза его выходные трубы должны были делаться не из металла, а из глины. Владельцы домов и городские советы пытались заменить конфискованные столбы и ограды деревянными, но дерева тоже не хватало, что в свою очередь приводило к дефициту бумаги. Строительным компаниям велели сократить использование древесины на 20 %, а деревенским жителям велели топить торфом и не трогать дерево, которое можно было использовать в промышленности. Было ограничено бытовое использование угля. Были установлены официальные ограничения на использование золота производителями часов. Стал развиваться черный рынок металлических деталей для стиральных машин и другой бытовой техники. Были случаи, когда медь и другие металлы воровали и продавали производителям оружия, чье положение было столь отчаянным, что они не задавали много вопросов о том, откуда их брали [920] Behnken (ed.), Deutschland-Berichte, VI (1939), 614-24. .

Кроме дефицита сырья, программа перевооружения также создавала нехватку рабочей силы, которая с течением времени становилась все существеннее. Так как в металлургическом, машиностроительном производстве, на фабриках, производящих оружие и боеприпасы, не хватало квалифицированных и полуквалифицированных работников, режим был вынужден пересмотреть свое отношение к работающим женщинам. Если женщина не может работать в тяжелой промышленности, то она определенно может работать в канцелярии, на сборочных линиях современных отраслей производства, таких как химия и электротехника, и, в более широком масштабе, в производстве потребительских товаров. Уже в 1936—1937 годах рядом декретов правительство отменило требование, что женщина, получившая брачный заем, должна уйти с работы и не устраиваться на другую. Это привело к немедленному увеличению количества обращений за займами, как и можно было ожидать, и предвозвестило изменения в отношении государства к полновесному женскому труду. Только в одной сфере, скорее по случайности, ограничения стали жестче: после конференции в Имперском министерстве юстиции рейха в августе 1936 года, на которой участники среди прочих подняли вопрос о женщине в системе правосудия, Мартин Борман спросил Гитлера, следует ли позволять женщинам работать юристами. Ответ Гитлера был полностью отрицательным: женщины, сказал он Борману, не могут быть судьями или адвокатами; если у них юридическое образование, они должны идти на госслужбу [921] «Schreiben des Stellvertreters des Führers, Entscheidung, dass Frauen weder Richter noch Anwalt werden sollen, 24 August 1936», перепечатано в виде документа №108 в Ursula von Gersdorff, Frauen im Kriegsdienst 1914 — 1945 (Stuttgart, 1969), 282. . Но во всех других областях женщины уже активно возвращались к работе. Количество женщин-врачей увеличилось с 2814, или 6 % всех представителей профессии, в 1934 году до 3650, или 7 % всех врачей, в начале 1939 года, к этому времени 42 % из них были замужем. Что было более значимо, количество женщин, работающих в промышленности, выросло с 1 205 000 в 1933 году до 1 846 000 в 1938 году. Усиливающаяся нехватка рабочей силы в деревне тоже привела к тому, что женский труд стал чаще использоваться на фермах. Понимая необходимость оказания социальной поддержки, в особенности замужним работающим женщинам с детьми, Германский трудовой фронт, нацистский преемник старых профсоюзов, стал оказывать все возрастающее давление на работодателей, чтобы они предоставляли дневных нянь для маленьких детей работающих женщин, регулировали время и условия работы женщин так, чтобы их здоровье не пострадало [922] Matthew Stibbe, Wbmen in the Third Reich (London, 2003), 84-91; Tim Mason, «Wbmen in Germany, 1925 — 1940: Family, Welfare and Wbrk», у него же Nazism, Fascism and the Working Class (Cambridge, 1995), 131-211 (работа изначально опубликованная в History Wbrkshop Journal, 1 (1976), 74-133, и 2 (1976), 5-32); Dorte Winkler, Frauenarbeit im «Dritten Reich» (Hamburg, 1977); Annemarie Troger, «The Creation of a Female Assembly-Line Proletariat», in Bridenthal et al. (eds.), When Biology Became Destiny, 237-70; Carola Sachse, Industrial Housewives: Women’s Social Wbrk in the Factories of Nazi Germany (London, 1987); Stephenson, Wbmen in Nazi Society, 75-115 (статистика по врачам на стр. 166). .

В феврале 1938 года организация Четырехлетнего плана объявила о том, что женщины моложе двадцати пяти лет, которые хотели работать в промышленности или сфере обслуживания, должны были сначала год отработать в сельском хозяйстве (или выполняя домашнюю работу для замужних работающих женщин). Через десять месяцев эта схема была продлена, она мобилизовала к июлю 1938 года 66 400 молодых женщин и еще 217 000 к июлю 1939 года. Это принесло гораздо лучшие результаты, чем добровольные работы, которые устраивали различные организации нацистских женщин примерно с теми же целями; к 1939 году по этим программам работало лишь чуть больше 36 000 молодых женщин, в основном на фермах [923] Lore Kleiber, « «Wo ihr seid, da soll die Sonne scheinen!» — Der Frauenarbeitsdienst am Ende der Weimarer Republik und im Nationalsozialismus», in Frauengruppe Faschismusforschung (ed.), Mutterkreuz, 188-214; Jill Stephenson, «Women’s Labor Service in Nazi Germany», Central European History, 15 (1982), 241-65; Stefan Bajohr, «Wfeiblicher Arbeitsdienst im «Dritten Reich». Ein Konflikt zwischen Ideologie und Ökonomie», VfZ 28 (1980), 331-57. . Одной из молодых девушек, принявших участие в такой программе, была Мелита Машман, которая работала по программе в сельском регионе — Восточной Пруссии. Здесь она увидела бедность и отсталость, которые были так чужды той мелкобуржуазной среде, в которой она жила в Берлине. Многочасовая тяжелая физическая работа прерывалась лишь небольшими паузами для занятий спортом, политическим воспитанием и пением. Тем не менее, несмотря на все трудности, как верный член Союза немецких девушек, она сочла, что этот опыт поднял ей настроение и даже вдохновил. Позднее она призналась: «Наш лагерь представлял собой уменьшенную модель того, каким я видела национальное сообщество. Это была очень удачная модель. Никогда ни до, ни после этого я не видела такого прекрасного сообщества, даже там, где состав был во всех отношениях более однороден. Среди нас были крестьянки, студентки, девушки с фабрик, парикмахеры, школьницы, служащие и так далее… Знание того, что эта модель национального сообщества позволила мне испытать такое счастье, породило во мне оптимизм, которого я упрямо придерживалась вплоть до 1945 года. Поддерживаемая этим опытом, я верила, несмотря на все доказательства обратного, что весь мир однажды будет как наш лагерь, если не в следующем, то в будущих поколениях» [924] Maschmann, Account Rendered, 31-6. .