Ричард Эванс - Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939

Чистка получилась весьма масштабной. Гитлер сам сообщил Рейхстагу 13 июля 1934 года, что было убито 74 человека, а арестованных у одного только Геринга было более тысячи человек. В общей сложности как минимум 85 человек были убиты без каких-либо судебных разбирательств [55] См. список в Hohne, Mordsache Rohm, 319-21. . 12 убитых были депутатами Рейхстага. Лидеры СА и их люди в большинстве своем ничего не подозревали; на самом деле многие из них встретили смерть, будучи уверенными, что их арест и казнь совершаются по приказу армии, и клялись в вечной преданности фюреру. В последующие дни продолжились аресты и увольнения, направленные в основном на самые буйные и испорченные элементы в рядах штурмовиков. Алкоголизм, гомосексуализм, воровство, бунтарское поведение — все, что обеспечило штурмовикам дурную славу, старательно вычищалось. Пьяные драки с участием штурмовиков все еще продолжались, но уже не в таких опасных количествах, в каких это происходило в последние месяцы перед 30 июня 1930 года. Лишенные иллюзий, лишенные своих функций, неспособные более самоутвердиться, штурмовики начали в массовом порядке уходить из организации, только в августе и сентябре 1934 года оттуда ушло 100 000 человек. С 2,9 миллиона в августе 1934 года численность СА упала до 1,6 миллиона в октябре 1935-го и 1,2 миллиона в апреле 1938 года. Прием новобранцев ограничивался строгими требованиями и квотами. Многие молодые люди не стали вступать в отряды из-за того, что снизился уровень безработицы и в 1935 году была введена воинская повинность [56] Longerich, Die braunen Bataillone, 223; Bessel, Political Violence, 147-8. .

Однако хотя они больше не угрожали армии и государству, запас жестокости и агрессии у штурмовиков никуда не исчез. Это ясно видно из доклада одного из руководителей СА о событиях в лагере штурмовиков, происходивших ночью во время Нюрнбергского съезда в 1934 году. Он отметил, что все были пьяны, а наутро в ходе большой драки между двумя региональными группами несколько человек получили ножевые ранения. По дороге обратно в лагерь штурмовики били машины, кидали в окна бутылки и камни и избивали жителей. Чтобы попытаться остановить беспорядки, были мобилизованы все силы нюрнбергской полиции. Одного из штурмовиков вытащили из отхожего места, в которое он свалился в пьяном помутнении, но вскоре после этого он умер от отравления газообразным хлором. В лагере стало тихо только в 4 утра, к этому времени шестеро были убиты, тридцать человек ранены, а еще двадцать пострадали, запрыгивая или спрыгивая с машин или грузовиков, хватаясь за их борта или вываливаясь из них во время движения. Такие случаи повторялись и на других мероприятиях. Ограниченные, сократившиеся в количестве, лишенные самостоятельности и, как заявляли нацистские лидеры, очищенные от самых радикальных, жестоких и испорченных элементов, СА, тем не менее, по прежнему могли представлять источник агрессии, если это требовалось режиму, а иногда даже если и не требовалось [57] Longerich, Die braunen Bataillone, 227-30. .

Тем временем армия вздохнула с облегчением. Генерал Бломберг выразил благодарность и уверил Гитлера в полной преданности ему армии. Он поздравил Гитлера с принятием «военного решения» разделаться с «предателями и убийцами». Генерал фон Рейхенау скоро оправдал хладнокровное убийство одного из самых высокопоставленных и известных народу офицеров Курта фон Шлейхера в официальном сообщении, где говорилось, что он был замешан в заговоре с участием Рёма и зарубежных властей, направленного на разрушение государства, и что его застрелили при попытке оказать вооруженное сопротивление аресту. Он ничего не сказал о том, была ли в этом замешана его жена, которую также расстреляли. Чтобы отпраздновать это событие, офицеры откупорили бутылки шампанского. И молодые горячие головы, вроде лейтенанта Клауса фон Штауффенберга, который сравнил эти события со вскрытием нарыва, и старшие офицеры, такие как генерал-майор Эрвин фон Вицлебен, который рассказывал своим знакомым офицерам, что хотел бы быть там и видеть расстрел Рёма, — все они так радовались, что даже Бломберг нашел это неподобающим. Только один человек, отставной капитан, бывший высокопоставленный чиновник Имперской канцелярии Эрвин Планк, считал это ликование неуместным. «Если вы будете просто наблюдать, не пошевелив и пальцем, — говорил он генералу фон Фричу, — рано или поздно вас ждет такая же судьба» [58] Hohne, The Order, 113, 118 c цитированием «Der Spiegel», 15 мая 1957 г., стр. 29, и Bennecke, Die Reichswehr und der «Rohm-Putsch», 65, 87-8; Peter Hoffmann, Claus Schenk Graf von Stauffenberg und seine Bruder (Stuttgart, 1992), 132; Hermann Foertsch, Schuld und \ferhangnis: Die Fritsch-Krise im Frühjahr 1938 als Wendepunkt in der Geschichte der nationalsozialistischen Zeit (Stuttgart, 1951), 57-8. .

По мере того как развивались эти события, состояние президента Гинденбурга стабильно ухудшалось. Когда 1 августа Гитлер приехал к нему в Нойдек, глава государства и бывший военачальник Первой мировой войны по ошибке, которая ярко проиллюстрировала смещение равновесия во власти, происходившее между ними в последние четыре месяца, назвал его «Величество», очевидно, думая, что разговаривает с кайзером [59] Ferdinand Sauerbruch, Das war mein Leben (Bad Wbrishofen, 1951), 519-20; о датах визита см. в Kershaw, Hitler, I. 748, n. 144. В Papen, Memoirs, 334 это отрицается. . Учитывая его физические и умственные расстройства, врачи Гинденбурга сказали Гитлеру, что президент проживет еще только 24 часа. Прилетев обратно в Берлин, Гитлер тем же вечером собрал совещание кабинета. Не дожидаясь смерти престарелого президента, кабинет выпустил указ, который должен был вступить в силу после кончины Гинденбурга, о том, чтобы соединить две должности — президента и рейхсканцлера — и передать полномочия от первого к последнему. Гитлеру не пришлось долго ждать. В 9 утра 2 августа 1934 года президент наконец отошел в мир иной. Многие консервативные немцы считали, что это означает конец эпохи. Как писала в своем дневнике Луиза Золь-миц, «он был настоящим борцом и безупречным созданием и унес свою, нашу, эпоху с собой в могилу». Также он унес с собой свою должность. Гитлер объявил, что титул рейхспрезидента был неразрывно связан с именем великого покойного. Было бы неправильно снова его использовать. В будущем Гитлер станет известен как «фюрер и рейхсканцлер». С этой целью был издан закон, который был ратифицирован национальным плебисцитом, проведенным 19 августа [60] Tagebuch Luise Solmitz, 2 августа 1934 г.; Minuth (ed.), Akten der Reichskanzlei: Die Regierung Hitler, 1933 — 1934, II. I, 384-90. На самом деле Гитлер стал снова использовать титул «рейхспрезидент» при назначении Деница своим преемником в своем «Политическом завещании». Это демонстрировало его лицемерное отношение к «неразрывной» связи этого титула с Гинденбургом; в действительности титул «фюрер» был неразрывно связан с Гитлером и относился только к нему. См. Hans Buchheim, «The SS — Instrument of Domination», in Helmut Krausnick et al., Anatomy of the SS State (London, 1968 [1965]), 127-301, at 137. .