Ричард Эванс - Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939

Насколько все это отличалось от ситуации в остальной Европе? В 1930-х годах практически все ведущие европейские державы предприняли попытки повышения уровня рождаемости, поскольку почти все правительства были обеспокоены возможным воздействием снижения рождаемости на будущую эффективность вооруженных сил. В Италии Муссолини и в сталинской России были введены поощрения многодетным матерям, а во Франции, где снижение уровня рождаемости в течение очень долгого периода было особенно сильным, пропаганда за повышение рождаемости в годы между войнами достигла поистине лихорадочного накала. В фашистской Италии также велась борьба за отстранение женщин от работы и предпринимались попытки свести их социальные функции до рождения и воспитания детей, а в Советской России относительно свободная сексуальная атмосфера 1920-х годов при Сталине стала гораздо более пуританской и строгой. Повсеместно разваливались автономные феминистические движения, они теряли поддержку или ликвидировались авторитарными правительствами. Вместе с тем существовали и некоторые различия. Влияние католической церкви в Италии означало, что Муссолини не мог использовать безнравственные методы расового проектирования, которое было краеугольным камнем демографической политики в нацистской Германии. В России, несмотря на то что в политике Москвы по отношению к другим национальностям Советской империи могли проскакивать некоторые расистские нотки, расизм не занимал центрального положения в идеологии режима и в ней не было эквивалентов нацистской стерилизации и законам в области брака или расовых отношений. Более того, хотя в Советской России с неодобрением относились к косметике и высокой моде, в первую очередь это было из-за их буржуазной природы, которая отвлекала женщин от роли рабочих, которая в отличие от нацистской Германии усердно пропагандировалась на плакатах и вывесках, где изображались женщины за рулем тракторов или у сталеплавильных горнов. Помимо всего этого политика в области браков и рождаемости в нацистской Германии, как и любая другая социальная политика, имела как отрицательные, так и положительные результаты и ставила в еще более невыгодное положение те расовые и другие меньшинства, которые не соответствовали представлению Третьего рейха о новом арийском человеке [1248] Maria S. Quine, Population Politics in Twentieth-Century Europe: Fascist Dictatorships and Liberal Democracies (London, 1996); Richard Stites, The Wsmen’s Liberation Movement in Russia: Feminism, Nihilism, and Bolshevism, 1860 — 1930 (Princeton, N.J., 1978). . И таких было много.

Одной особенной группой, которую в Третьем рейхе считали опасной по расовым причинам, были так называемые цыгане, которых в Германии в начале 1930-х годов проживало около 26 000 [1249] Sybil H. Milton, «»Gypsies» as Social Outsiders in Nazi Germany», in Gellately and Stoltzfus (eds.), Social Outsiders, 212-32, приводит намного более высокие цифры, в районе 35 000 (212). Как отмечается в Guenter Lewy, The Nazi Persecu tion of the Gypsies (New York, 2000), 1-14, в Германии стало распространено называть цыган по их племенным названиям (синти и рома, Roma, хотя самую малочисленную группу, лаллери, обычно неявно опускали), поскольку нацисты использовали термин Zigeuner для названия цыган в целом. Аргументы против использования этого термина перечисляются в Burleigh and Wippermann, The Racial State, 113. Однако то, что его использовали нацисты, не делает его уничижительным само по себе, и, как справедливо отмечает Леви, «некоторые цыганские авторы настаивали на продолжении использования этого термина с целью сохранить историческую преемственность и выразить солидарность с теми, кого преследовали под этим именем» (ix). Следом за Леви далее используется термин «цыган». . Они состояли из больших семейных групп, которые относили себя к одной или другой разновидности больших племен — рома, синти и лаллери — и вели кочевой образ жизни. Они появились в Центральной Европе в конце XV века, некоторые из Египта (отсюда английское слово «джипси», цыгане), но изначально они произошли из Индии. Темнокожие, говорившие на другом языке, проживавшие в основном в стороне от остального немецкого общества и занимавшиеся кочевыми ремеслами того или иного рода, они вызывали широкое общественное недовольство и привели к созданию жесткого законодательства, направленного против них, в период возникновения новых государств в ходе социальной и политической консолидации после окончания Тридцатилетней войны в 1648 году. Романтики начала XIX века создали идеализированный образ примитивного и экзотического цыганского народа, носителя оккультных знаний, таких как гадание и предсказание. Однако с появлением криминальной биологии в конце века законодатели и управляющие снова стали относить их к уголовным элементам. Цыгане стали все больше подвергаться мелким притеснениям со стороны полиции из-за их отказа соответствовать современному образу горожанина — посещать школы, платить налоги, регистрироваться по месту жительства — и презрения к общепринятым представлениям о частной собственности, труде, законности, санитарных нормах и др. Нарушения развитой сети норм, которые связывали общество в этой и других областях, означали, что большинство цыган имели уголовное прошлое — это убеждало органы обеспечения правопорядка в наследственной предрасположенности цыган к преступлениям. В 1926 году баварское правительство приняло особенно жесткие законы против цыган, приравняв их к бомжам и тунеядцам, и организовало Центральное управление для систематического сбора информации о них. Десять лет спустя оно имело архив примерно в 20 000 дел [1250] Evans, «Social Outsiders»; Michael Zimmermann, Verfolgt, vertrieben, vernichtet: Die nationalsozialistische Vemichtungspolitik gegen Sinti und Roma (Essen, 1989), 14-42; у него же Rassenutopie und Genozid: Die nationalsozialistische «Losung der Zigeunerfrage» (Hamburg, 1996); Rainer Hehemann, Die «Bekämpfung des Zigeunerunwesens» im Wilhelminischen Deutschland und in der Weimarer Republik, 1871 — 1933 (Frankfurt am Main, 1987); Joachim S. Hohmann, Geschichte der Zigeunerverfolgung in Deutschland (Frankfurt am Main, 1981); Leo Lucassen, Zigeuner: Die Geschichte eines polizeilichen Ordnungsbegriffes in Deutschland, 1700 — 1945 (Cologne, 1996); Joachim S. Hohmann, Verfolgte ohne Heimat: Die Geschichte der Zigeuner in Deutschland (Frankfurt am Main, 1990). Баварский закон частично приведен в Burleigh and Wippermann, The Racial State, 114-15. .

Приход Третьего рейха поначалу не означал серьезных изменений в жизни немецких цыган за исключением того, что они попали в категорию людей, с которыми боролся режим, таких как преступники, асоциальные элементы и тунеядцы. Ряд региональных и местных властей усилили свои нападки на кочевников, устраивая рейды по их таборам, сгоняя с мест отдыха и арестовывая тех, кто был уличен в таких действиях, как попрошайничество. 6 июня 1936 года эти усилия были скоординированы в декрете, изданном Имперским министерством внутренних дел,

и в ряде городов начали устраивать специальные лагеря для цыган наподобие созданного во Франкфурте-на-Майне. Это были не совсем концентрационные лагеря, поскольку цыгане, по крайней мере формально, имели право приходить и уходить по своему желанию, и там не предпринимались попытки следить за дисциплиной или вводить наказания. Однако условия были крайне жесткими. Так, в лагере в берлинском пригороде Мар-цан, где содержалось 600 цыган, силой выдворенных из города в июле 1936 года, было только две уборные, три источника воды, никакого электричества и слишком мало бараков для тех, у кого не было фургонов. Болезни были там обычным делом, в марте 1939 года отмечалось, что около 40 % обитателей лагеря болели чесоткой. Жестокие охранники травили собаками тех, кто отказывался подчиниться приказам. К тому времени там находилось больше 800 человек, и в лагере была собственная школа. Тем не менее большинство цыган продолжали жить внутри общества, особенно учитывая высокий уровень смешанных браков с немцами, и многие из них снимали собственные комнаты или квартиры, а не вели традиционный для себя кочевой образ жизни [1251] Wolfgang Wippermann and Ute Brucker-Boroujerdi, «Nationalsozialistische Zwangslager in Berlin, III: Das «Zigeunerlager Marzahn»», Berliner Forsch ngen, 2 (1987), 189-201; Eva von Hase-Mihalik and Doris Kreuzkamp, «Du kriegst auch einen schonen Wohnwagen»: Zwangslager für Sinti und Roma wahrend des Nationalsozialismus in Frankfurt am Main (Frankfurt am Main, 1990); Karola Fings and Frank Sparing, «z. Zt. Zigeunerlager»: Die Verfolgung der Düsseldorfer Sinti und Roma im Nationalsozialismus (Cologne, 1992); Frank Sparing, «The Gypsy Camps: The Creation, Character and Meaning of an Instrument for the Persecution of Sinti and Romanies under National Socialism», in Karola Fings et al., From «Race Science» to the Camps: The Gypsies during the Second Wbrld \№r (Hatfield, 1997), 39-70. .