Александр Лебедь - Спектакль назывался путч

Любая явная опасность сколь бы велика она ни была, любая сверхтрудная задача воспринималась нормально, с пониманием, включался прочно привитый первым командующим ВДВ В. Ф. Маргеловым принцип: «Нет задач невыполнимых». Но здесь задач не было. Где-то примерно в 11 часов утра 18 августа позвонил начальник штаба ВДВ генерал-лейтенант Е. Н. Подколзин, уточнил несколько второстепенных вопросов и вскользь обронил фразу: «Ждите чрезвычайного сообщения в 18 часов». На основании чего я сделал вывод, что до этого времени ничего не предвидится. Тогда я ослабил режим и разрешил офицерам по очереди побывать дома. Время тянулось убийственно медленно. Наконец, стрелки часов показали 18. Но... никакого чрезвычайного сообщения не последовало, как, впрочем, и в 19, 20 часов... В 24 часа тоже ничего не последовало.Тогда я плюнул и, приказам комдиву отдыхать у телефона, отправился домой. По некоторым признакам я сделал вывод, что идти придется (если придется) на Москву. Но зачем? Это было не очень понятно, тем более, что один такой поход я уже совершил. Я входил в Москву в ночь с 9 на 10 сентября 1990 года. Тогда в 6 часов утра с двумя полками я был в Москве. К 7 часам народ из гостиниц на всякий случай разбежался. А в 9 часов из меня уже начали делать дурака. Договорились до того, что я напился пьяным и в таком состоянии махнул с полками на Москву. Причем, говорилась вся эта чушь вполне серьезно. Тогда я торжественно поклялся председателю парламентской комиссии Верховного Совета СССР Варэ, что если бы я «нарезался» до такой степени, то махнул бы в Воронеж. Сходить с полками на Москву у меня бы фантазии не хватило. После этого Варэ отстал.

Но это отступление. 19 августа в 4 часа утра в моей квартире раздался звонок. Комдив доложил: получена задача тремя полками с направлений Кострома–Москва, Рязань–Москва, Тула–Москва совершить марш и к 14 часам сосредоточиться на аэродроме в Тушино. Дальнейшая задача будет уточнена позднее.

В 4.50 утра колеса и гусеницы закрутились, колонна вытянулась, вышли на трассу и начали марш. Моя так называемая оперативная группа состояла из меня одного. Коль скоро это так, я сам себе определил место на передовом командном пункте дивизии. Каждый час я докладывал командующему, где находятся колонны полков и пытался прояснить если не задачу, то хотя бы выяснить, к чему быть готовым. В ответ неизменно был лаконичным: «Вперед!»

В 10.30 утра передовой командный пункт вышел к кольцевой дороге. Я еще раз уточнил и доложил, где находятся полки, и принял решение выйти на Тушино и, развернув все связи по полной схеме, принимать полки на себя. Решение утвердил командующий ВДВ П. Грачев. В ходе движения по кольцевой дороге навстречу изредка попадались танки трупами по 2–3 или даже одиночные. Это не были колонны. Взгляды у торчавших в люках танкистов были очумелыми. Выйдя на Тушино, я развернулся. Рязанский и Тульский полки шли уже по кольцевой дороге, Костромской находился на подходе. Оставалось ждать дальнейшего развития событий. Мне позвонил начальник штаба войск генерал-лейтенант Е. Н. Подколзин.

– Александр Иванович, передаю тебе приказ командующего. Лично тебе выдвинуться к Верховному Совету РСФСР, войти в контакт с начальником охраны, взять 2-й батальон Рязанского полка и его силами организовать охрану и оборону здания.

Произошел у нас такой диалог:

– Какие средства связи с собой разрешается взять?

– Никаких! Лично на УАЗике выезжай и возьми офицера. – С кем мне контакт устанавливать, фамилия?

– Там тебя встретят!

– Где находится батальон?

– Он подойдет к Верховному Совету. Положив трубку телефона, примерно в 13.50 на УАЗике вместе с заместителем начальника политотдела дивизии подполковником О. Э. Бастановым я свободно подъехал к зданию Верховного Совета РСФСР, остановился на стоянке. Вокруг здания шла судорожная малоорганизованная работа. Из троллейбусов, легковых автомашин, всевозможных подручных материалов на разных направлениях сооружались баррикады. То, что это были баррикады, сомнений не было. Люди были возбуждены и взъерошены. Я был в полевой камуфлированной форме. Мы с Бастановым поднялись к зданию Верховного Совета РСФСР и спросили у постового милиционера, где найти начальника охраны. Уже потом выяснилось, что я должен был найти начальника личной охраны президента А. В. Коржакова. А я, поскольку фамилия не прозвучала, решил, что – милицейского. Постовой неопределенно показал рукой куда–то за угол, сказав: «Там...»

В голове у меня роились самые сумбурные мысли. Надо сказать, что, руководя маршами полков, находясь в машине связи, где не предусмотрено никаких телевизионных приемников, я никаких заявлений ГКЧП и иных лидеров не слышал. Народ, который строил баррикады, на взгляд был простой, хороший. Если мне надлежало силами батальона организовать охрану и оборону Верховного Совета, значит обороняться будем вместе с этим народом. Тогда возникал законный вопрос: против кого?

Не знаю, кому оно принадлежит, но есть хорошее присловие: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». Теперь, когда досужие писатели, политики все расписали и вроде как разложили по полочкам, назначили виноватых, легко рассуждать, что и как надлежало делать. Кому-то, возможно, покажется диким, но и на тот момент, и несколькими часами позже я находился в полном неведении: что же произошло? Несмотря на то, что наше объяснение с милиционером носило сиюминутный характер, вокруг нас чрезвычайно быстро образовалась толпа. Раздавались крики:

– Майор! Неужели вы в нас будете стрелять?

– Майор, вспомните, чему вы присягали!

– Сволочи!..

Потом нашелся один грамотный :

– Да он не майор, он генерал-майор !

Толпа вызверилась. Сопровождаемый шлейфом из 200–250 человек, выкрикивающих угрозы и ругань, перестав что-либо вообще понимать, я добрался до тыльных ворот здания Верховного Совета РСФСР. Увидел вооруженного автоматом майора милиции и приказал ему вызвать начальника охраны.

Майор передал команду постовому, который начал звонить.

Толпа тем временем буйствовала до тех пор, пока я не рявкнул на них, заявив, что они храбрые волки и 200 двоих не боятся. После этого накал страстей немного упал, прибывший майор доложил, что начальник охраны готов со мной встретиться в приемной Верховного Совета.

Сопровождаемый подполковником Бастановым и толпой, я проследовал в приемную. Майор проводил нас в кабинет и вышел. Мы закурили, обменялись предположениями с Бастановым. Но что за чертовщина происходит, понять не смогли, да и вообще ни к чему путному не пришли.

Через несколько минут прибыл полковник милиции в сопровождении подполковника. У полковника тряслись руки, он представил своего заместителя, а сам оказался начальником охраны Иваном Яковлевичем Бойко.

Читать дальше