Александр Лебедь - Спектакль назывался путч

Вот в такой обстановке батальон с приданной ему разведротой начал движение. Замысел был прост, как две копейки. Каждая из четырех рот прикрывает одну сторону здания. Предстояло подняться с набережной, пересечь Калининский проспект, оставив справа здание бывшего СЭВ, по широкой дуге пройти к правому дальнему углу здания, подняться на эстакаду и далее рассредоточиться вокруг здания. Такой маршрут был обусловлен расстановкой баррикад. Я шел впереди головной машины, вокруг буйствовала толпа, энтузиазм был предельно велик, и именно этот энтузиазм обуславливал то, что колонна двигалась со скоростью один метр в минуту, так как то кидались трубу большого диаметра разворачивать с двух сторон, провернув ее на месте и кого-то придавив; то никак не могли разобраться с длинными двенадцатиметровыми прутьями; то, сдернув одну мешающую доску, обваливали все остальные. Словом, очень и очень медленно, но батальон двигался. Механики-водители вели машины по-походному. Направляющая рота уже сомкнула дугу и поднялась на эстакаду, проследовав вдоль фасада здания к дальней его стороне, приступила к организации его обороны,

Со второй ротой произошла очередная заминка. Что-то где-то в очередной раз не так завалили, и произошел основательный сбой. Виновником его стал народный депутат СССР и РСФСР полковник Цалко. Мы с ним были шапочно знакомы по XXVIII съезду КПСС. Узнав меня, шедшего во главе батальона, он кинулся из толпы ко мне, чтобы поприветствовать. Китаец, в чьи обязанности входило пресекать любые резкие движения, отреагировал мгновенно: схватил маленького Цалко за шиворот и штаны и отшвырнул в толпу.

Цалко подхватился, проник в глубину толпы метров на 10–12 и начал кричать: «Провокация! Провокация!» Я эти крики слышал, но почему-то до меня не дошло, что они относятся ко мне. И вообще я сдуру не придал этому эпизоду никакого значения. А зря!

Минуты через три движение полностью застопорилось. На каждую машину буквально легло человек по 150–200. Я растолкал близлежащих и пробился к носовой части машины. Из люка торчало испуганно-удивленное лицо механика-водителя. Я попытался что-то объяснить, разобраться, в чем дело, – реакция странная: все как-то виновато жмутся, оттолкнешь – не сопротивляются, но и от машин не отходят. Возле всех машин – одинаковая ситуация. Взбежал на эстакаду, осмотрел картину в целом.

Батальон стоял, вытянувшись по широкой дуге, на каждой машине буквально лежали люди. Поняв, что здесь мне ничего не добиться, пошел в здание Верховного Совета. В кабинете Скокова собралось около 10 человек. Среди них, кроме хозяина кабинета, уже знакомые мне Коржаков, Портнов, Рыков. Пришли генерал-полковник Кобец и Бурбулис, еще какие-то люди. Я порекомендовал всем взглянуть в окно и объяснить мне, что же произошло. В окно все посмотрели, с высоты 4-го этажа картина была еще более впечатляющей, но объяснить никто ничего не мог. Начали разбираться поэтапно. Тут я вспомнил эпизод с Цалко, сопоставил голос, кричавший: «Провокация!». вспомнил предшествовавший этому эпизод и понял, что ключ к разгадке надо искать здесь. Вызвали Цалко. Выяснили, что действительно кричал он. Я спросил у Коржакова:

– Александр Васильевич, китайца вы ко мне приставили?

– Я.

– Вопрос адресую Цалко: «Кто вас отшвырнул?»

– Китаец.

Я подвел итог:

– Коржаковский китаец отшвырнул народного депутата Цалко. Причем здесь я и подчиненные мне люди?

Вопрос риторический, ясно, что ни причем. Но движение остановлено, люди лежат на машинах, все впали в глубокую задумчивость, молчат. Пока все думали, я высказал следующее предложение:

– Кашу заварили, нужно ее расхлебывать. Кто пойдет со мной на площадь и объяснит людям, что произошло недоразумение и поможет восстановить движение колонны?

Опять глубокая задумчивость.

Тогда я обратился к К. И. Кобецу:

– Товарищ генерал-полковник, вы здесь старший по воинскому званию, примите решение!

– Что ты такой горячий? – последовал ответ. – Подожди. Дай подумать. Константин Иванович немного подумал и оживился:

– Да у нас же Литвинов есть, народный депутат, десантник, подполковник. Ко мне Литвинова!

Вызвали Литвинова. Кобец поставил ему задачу вместе со мной разобраться в недоразумении, продолжить движение машин. И тут же ушел.

Литвинова я хорошо знал. Когда я был командиром Костромского полка, он у был у меня командиром роты. Я назначил его на должность начальника разведки полка, представил к званию майора. Сейчас он полковник, каким образом он им стал так быстро, не мне судить. По-видимому, в депутатском корпусе свои, неведомые мне законы.

Я заявил, что одного Литвинова мне мало, что он как народный депутат малоизвестен и нужен еще кто-то, кого бы знали все. Опять воцарилась глубокая задумчивость. Я заявил: «Раз заварил кашу Цалко, пускай со мной и идет!». Согласились сразу и вызвали Цалко. Он пришел, но без депутатского знака на лацкане. Я сказал, что без знака не тот эффект. Цалко пошел за знаком, а в это время появился Руцкой. Александр Владимирович с порога заявил, что согласовал вопрос с президентом и машины заводить под стены не будем. Сделал неопределенный жест в сторону окна: «Часть машин поставить на набережной, а часть – вон там!».

– Или поставлю машины, как согласовал с президентом, или верну их в исходное положение, – ответил я.

Александр Владимирович напомнил мне, что он вице-президент, а я ему – что заместитель командующего ВДВ. Мы повздорили. Кончилось тем, что Руцкой, а вместе с ним и Скоков ушли разбираться к президенту. Моя сформированная команда была готова – мы ждали только решение. Минут через сорок явился Скоков и объявил, что президент утвердил решение вице-президента.

– Перепроверять не буду, – ответил я.

И мы пошли двигать машины по спонтанно рожденному плану. Выглядело это со стороны странно и смешно. Подходим к ближайшей машине, Цалко кричит, приподнимая лацкан пиджака с депутатским знаком: «Товарищи, я народный депутат Цалко. Произошло недоразумение. Прошу освободить машину. Предоставьте возможность генералу Лебедю и подполковнику Литвинову расставить их в соответствии с планом.»

Роста Цалко маленького, голос для такой площади слабый – толпа не реагировала. Тогда я определил задачу Литвинову и мы пошли другим путем. Пробились сквозь толпу к носовой части двух ближайших машин и начали командовать механикам: «3аводи! Первая, с бортовых!» Механики-водители выполняли команды безукоризненно. Облепленные людьми машины начали медленно разворачиваться на месте – толпа если и подалась от машин, то на сантиметров 5–10, не более. Развернув машины на заданное им направление, поманили их на себя. Очень медленно машины тронулись вперед, толпа сопровождала их.