Юрий Бочаров - Севастопольское восстание

Возвратившийся Шмидт, однако, потрясен тем, что суда эскадры воздержались от присоединения. В горьких словах говорит он о них команде «Очакова». Нервы его не выдерживают: в обморочном состоянии его уносят в каюту.

На «Очаков» прибывает депутация с «Пантелеймона», которая заявляет, что команда — на стороне восставших, и просит помощи для ареста офицеров. Боевая рота и Шмидт отправляются на броненосец и привозят оттуда арестованных офицеров.

Вороницын, приехавший с берега, убеждает Шмидта отправиться на «Ростислав», где команда уже несколько раз пытается поднять красный флаг, каждый раз срываемый офицерами. Шмидт, чувствуя себя слабым, отказывается ехать немедленно: он надеется, что «Ростислав» последует за «Потемкиным».

Из Южной бухты выходит «Гридень», присоединяющийся на рейде к «Очакову».

К 3 часам дня эскадра «красного адмирала» насчитывает: 1 броненосец («Пантелеймон»), 1 крейсер 1-го ранга («Очаков»), 1 минный крейсер («Гридень»), 1 транспорт («Прут»), 3 контр-миноносца («Свирепый», «Заветный», «Смелый») и 3 номерных миноносца (№ 265, № 268 и № 270). Шмидт хорошо понимает, что она не представляет сколько-нибудь серьезной боевой силы. «Очаков» без брони. Его машина едва может развить скорость в 8 узлов. Действовать на крейсере могут только два орудия. «Пантелеймон» разоружен вовсе — ударники от орудий, винтовки, свезены с него в порт. Только утром этого дня их отыскали там и теперь поспешно грузят на катер для перевозки на броненосец. Шмидт знает, что и в казармах почти нет оружия. Впоследствии, задавая себе на суде вопрос, что же давало ему силу стоять во главе движения, он экзальтированно, но не революционно отвечал: «Сознание, что с нами бог, с нами русский народ».

Две стороны стоят друг против друга в этот ноябрьский день. Одна, почти лишенная средств борьбы, неспособная даже, как «Очаков», по мнению Шмидта, уйти от опасности. Другая — вооруженная, приготовившаяся к бою [30] Неприсоединившиеся к восстанию суда еще ночью получили свои ударники. .

Ей отдается приказ приступить к решительным действиями против восставших.

На минном транспорте «Буг», стоящем в Южной бухте, находятся около 300 снаряженных мин. Это — сотни пудов динамита и пироксилина, грозящие опасностью городу. Шмидт посылает катер «Удалец» подвести на буксире «Буг» к восставшим судам.

Часы показывают — три пятнадцать дня. В бухте гулко звучит первый орудийный выстрел. Это канонерская лодка «Терец» пускает снаряд в катер восставших… Облако белого пара… Снарядом взорван паровой котел…

«Буг» снимается с якоря. Он несет красный флаг — кто-то поднял его. Глаза всех изумленно следят за судном: кренясь на один борт, транспорт погружается в воду. Офицеры, опасаясь взрыва сотен мин, открыв кингстоны, топят свое судно. И скоро из воды глядят только одни его мачты.

Шмидт приказывает находящемуся на «Свирепом» Сиротенко атаковать «Терец». «Свирепый» идет в Южную бухту; маневрируя, огибая Павловский мысок, он выходит оттуда на большой рейд между «Ростиславом» и крейсером «Память Меркурия». Его минные аппараты изготовлены. «Ростислав» дает выстрел по миноносцу. Минер у аппарата разорван снарядом. «Память Меркурия» и минный крейсер «Капитан Сакен» поддерживают «Ростислава». К орудийному присоединяется ружейный огонь. Палуба «Свирепого» уже разрушена. Он теряет способность двигаться. Снаряды продолжают осыпать его. «Свирепый» отстреливается, не спуская красного флага. Ища спасения, команда миноносца кидается в воду. Пулеметы с берега осыпают плывущих свинцом. Немногих выплывших и уцелевших схватывают. Революционный командир «Свирепого» Сиротенко погибает вместе с судном. Его труп всплывает через несколько дней.

«Ростислав» начинает обстрел «Очакова». Шмидт, думая обезопасить крейсер от обстрела, собрал на его борту всех арестованных. Перед началом боя он поднял сигнал: «имею много пленных офицеров». Теперь его план терпит крушение. В бой вступают также береговые батареи. Войска поддерживают суда пулеметным огнем. Батарея на Историческом бульваре стреляет по миноносцам. Шлюпки, перевозящие ударники для «Пантелеймона», затоплены. Вся восставшая эскадра находится под огнем. Огонь переносится на флотские казармы. Снаряды «Ростислава» падают во двор их, попадают в здание. Матросы отвечают войскам, засевшим в брестских казармах.

Под непрерывным обстрелом красные флаги на безоружном «Пантелеймоне» и на «Гридне» скоро спускаются. «Очаков» пытается отвечать судам и береговым батареям противника. Но один из снарядов разрывается в его машинном отделении. Вспыхивает пожар. Крейсер горит… Находящиеся на нем снаряды начинают рваться… Борта раскаляются до-красна. Мачты сбиты. Крейсер замолкает. В эту минуту над ним взвивается белый флаг. Это арестованные офицеры и кондуктора, выбежав из кают, поднимают белую скатерть. Но еще два раза звучат выстрелы с «Очакова» — прощальный салют погребаемой мечте революции. Крепость, полевая батарея с Северной стороны снова посылают ему свои снаряды. Над рейдом высится молчаливая пылающая громада «Очакова». Люди спешат покинуть его. Над бухтой несутся крики о помощи: «бра-а-тцы»… Пловцы хотят достигнуть берега. Их встречают пулеметы и штыки.

Два миноносца — 265-й и 268-й — пытаются уйти. Но у Северного берега бухты они вынуждены сдаться.

Неравный бой проигран. Шмидт вынужден спасаться. Вместе с сыном он идет на миноносце № 270 в Артиллерийскую бухту. «Ростислав» дает миноносцу приказ остановиться, — но он продолжает уходить. Три выстрела, из которых один пробивает борт, останавливают миноносец. Катер с «Ростислава» доставляет на броненосец одетого в матросскую шинель Шмидта и его сына. Раненый в ногу, Шмидт — в плену у озлобленных врагов.

Над рейдом нависла ночь. Только лучи прожекторов прорезают темноту, да огромный крейсер до утра своим костром рассеивает ее.

Бой в городе еще не кончен. Всю ночь не смолкает ружейная и пулеметная перестрелка возле флотских казарм. Под утро брестцы штурмуют их. 1611 матросов обезоружено, схвачено своими вчерашними союзниками.

Восстание раздавлено.

На борту «Ростислава» офицеры, бывшие товарищи Шмидта, оскорбляют его, издеваются над ним. Шмидт — офицер, открыто вставший на сторону революции, возбуждает бешеную ненависть правительства. С ним спешат расправиться. Николай Романов недоволен медленностью, с которой приближается эта расправа. Петербург торопит Чухнина покончить с «изменником» Шмидтом.

Целый год тянутся следствие и судебные процессы по делу участников восстания, превращающиеся в неприкрытые акты правительственной мести.