Георгий Семин - Герой гражданской войны Иван Назукин

Результаты занятий быстро сказались, и к концу декабря 1919 года товарищи были готовы к выступлению» [35] Музей Черноморского флота, фонд исторического отдела. Воспоминания В. С. Корсова, стр. 2–3. .

Наступил 1920 год. Разгромив в жестоких боях под Орлом и Воронежем деникинские полчища, Красная Армия перешла в наступление и, гоня врага, приближалась к Крыму. В это время под руководством «дяди Вани» в Феодосии был создан подпольный военно-революционный комитет. Назукин, узнав о том, что среди деникинских офицеров есть сочувствующие Советской власти, тайно и порознь встречается с тремя из них, осторожно и долго беседует с каждым, проверяет их очно и заочно. Убедившись в надежности двух офицеров, детально разрабатывает с ними план вооруженного захвата города и узловой станции Владиславовка (линии на Феодосию, Керчь и Симферополь).

В большинстве воинских частей гарнизона большевистская организация имела своих надежных людей. Она знала о расположении военных складов, о количестве оружия в них и о состоянии охраны. Поэтому в начале вооруженного восстания предполагалось прежде всего захватить склады оружия и раздать его рабочим города. Затем намечалось арестовать офицеров и разоружить белогвардейские части.

Условия для восстания были благоприятными. Остатки деникинской армии на Северном Кавказе доживали последние дни. В крымских белогвардейских частях и тыловых учреждениях царили разложение и панические настроения. Ярким примером этого является случай, о котором сообщает И. З. Каменский.

Однажды в лучшем ресторане города «Астория», переполненном офицерами и беглой буржуазией, кто-то по неосторожности, случайно выстрелил из револьвера. Поднялась невообразимая паника. С криками «Большевики!», «Восстание!» насмерть перепуганные офицеры, забыв о своем «рыцарском» долге, сбивая с ног женщин и штатских, бросились к дверям и к окнам в поисках спасения…

Назукин ставил перед большевиками города большую и смелую задачу: после захвата города и узловой станции Владиславовка выйти со своими боевыми отрядами по Арбатской стрелке, доходящей по Гнилому морю (Сивашу) почти до Геническа, навстречу наступающим частям Красной Армии и открыть им дорогу в Крым в обход сильных укреплений белых на Перекопе и Чонгаре. Трудно сказать, был ли ему известен исторический пример, когда в 1737 году русские войска под командованием генерала Ласси именно таким путем ворвались в Крым.

Военно-революционный комитет провел всестороннюю подготовку к восстанию, наметил день выступления. Но проникший в ряды подпольщиков провокатор предал белогвардейской контрразведке руководителей большевистской организации. Глубокой ночью в конце января Назукин был арестован.

Начались допросы, сопровождаемые избиениями и пытками.

— Ваша фамилия, имя отчество?

— Вы знаете — Андреев Алексей Алексеевич.

— А как настоящая?

— Это и есть настоящая.

— Врешь, собака! — Удар кулаком в лицо.

— Это твоя подпольная кличка «дядя Ваня»?

— Что вы? Если я дядя, то дядя Алеша…

— Ты еще улыбаешься? — Снова удар, второй, третий…

— Рассказывай все о подпольной большевистской организации, а то будет плохо.

— Ничего и никого я не знаю…

Избивали кулаками, плетями, шомполами. Назукин молчал. Загоняли ржавые булавки под ногти, подвешивали вниз головой, прижигали тело горящими папиросами, кололи штыками. Но ничто не могло сломить воли героя-большевика. Он даже не сказал врагам своего настоящего имени.

Участник большевистского подполья, рабочий феодосийской типографии И. Коганицкий рассказывает: «Контрразведка пыталась шомполами заставить его говорить о связях подпольной организации. Как передают, вся спина его была превращена в сплошную кровавую рану, но ни звука, ни стона белые звери не выбили из железного сердца «дяди Вани». И лишь для того, чтобы скорей наступил конец, он им сказал, что он «матрос Иван» и что больше никого и ничего не знает… Новые и новые пытки дали те же результаты» [36] Крымпартархив, ф. 150, оп. 150, д. 1366, л. 30. .

И. З. Каменский, сидевший в тюрьме вместе с Назукиным, свидетельствует «о необыкновенной бодрости, бившей неиссякаемым фонтаном в этом изумительном человеке и поднимавшей дух его товарищей по заключению» [37] «Революция в Крыму», № 2, 1923, стр. 133. .

Тяжелые дни переживала подпольная большевистская организация. Многие ее участники разыскивались контрразведкой и вынуждены были выбраться в деревни или в горы к партизанам. Оставшиеся в городе подпольщики принимали все меры к тому, чтобы освободить Назукина и других арестованных товарищей. И. З. Каменский передал на волю план тюрьмы. Удалось подкупить помощника начальника тюрьмы Филатова. Боевой отряд готовился к ночному налету на тюрьму. Но события опередили подпольщиков.

Белогвардейское командование спешило расправиться с арестованными. Вместе с другими восемью арестованными Назукин предстал перед военно-полевым судом. В зал суда его привели из тюремной больницы. Весь в синяках и кровоподтеках, страшно усталый, изможденный, но, как всегда спокойный, с гордо поднятой головой, с обжигающим взглядом горячих серых глаз. Он не только стойко держался сам, но и подбадривал товарищей.

Судебный процесс шел при закрытых дверях и продолжался лишь один день. Председательствовал полковник Волосевич, с обрюзгшим лицом пьяницы, похожий на бульдога (по характеристике И. З. Каменского). Он вел допрос не как председатель суда, а как следователь контрразведки, запугивая и угрожая, брызгая от злобы слюной.

Подсудимые обвинялись в том, что «состояли в большевистской организации, поставившей себе целью ниспровержение существующего строя», что они, «по предварительному между собой согласию, подготовляли вооруженное восстание в гор. Феодосии, каковое преступление не было закончено по обстоятельствам, не зависящим от их воли» [38] Крымпартархив, ф. 150, оп, 150, д. 1366, л. 10. .

Все подсудимые, за исключением предателя Горбаня, виновными себя не признали. На суде стало совершенно очевидно, что контрразведке многое не известно или не ясно. Улик явно не хватало. Тем не менее приговор был вынесен, конечно, с учетом «чистосердечного сознания» Горбаня (впоследствии предатель был убит заключенными симферопольской тюрьмы). Трех обвиняемых, в том числе Назукина, суд приговорил к смертной казни, большинство остальных — к 8—14 годам каторжных работ.

До последнего предсмертного часа «дядя Ваня» выполнял свой высокий партийный долг. Когда его вели по тюремным коридорам на расстрел, он сквозь запертые двери и решетки громко говорил заключенным:

— Держитесь крепче, товарищи! Победа близка! Красная Армия идет на помощь.