Георгий Семин - Герой гражданской войны Иван Назукин

Некоторое время он работал грузчиком на камских пристанях, затем поступил матросом на пароход «Муравей», совершавший рейсы до Нижнего Новгорода. Команда на пароходе была небольшая, и матросам на нем приходилось туго, особенно при погрузке и выгрузке. Однако время, проведенное Назукиным на «Муравье», было, пожалуй, самым привольным, счастливым во всей его молодости. Назукин навсегда полюбил широкие просторы родной Камы и великой Волги. С большим интересом рассматривал он незнакомые города и села, с радостью дышал свежим речным воздухом, купался.

С товарищами по работе, как обычно, сблизился быстро. Помимо того, что Назукин был интересным собеседником, сближению помогало его умение играть на гармонике и любовь к песне. Нередко в пути с парохода «Муравей» неслись над Камой или Волгой задушевные русские песни, задорные уральские и волжские частушки.

После закрытия навигации Назукин приехал в деревню, к семье, но вскоре был призван там на военную службу и направлен в Кронштадт, в Балтийский флот.

На Балтике Назукин вместе с другими грамотными крепкими матросами, имеющими специальности, был назначен в учебный отряд подводного плавания. Но здесь он успел пройти лишь строевую муштру, «словесность» и коротко ознакомиться с общим устройством подводных лодок. Затем в числе 46 учеников-подводников он был отправлен в Севастополь, в Черноморский флотский экипаж, где только что открылась школа подводного плавания [3] Центральный государственный архив Военно-Морского Флота (ЦГАВМФ), ф. 482, оп. 1, д. 14, лл. 144–145, 171–171 об. .

Стремительно наступала весна 1914 года. После холодного, сумрачного Кронштадта, почерневшего от дождей, радостно было видеть зеленеющую необъятную степь, букетики подснежников и фиалок, продающиеся на станциях, буйно цветущие крымские сады.

Назукин с большим интересом занимался в школе подводников. Он и здесь много читал и охотно делился знаниями с товарищами. Внимательно присматриваясь к рабочим и матросам, пытался установить связь с революционной организацией. Но это оказалось нелегким делом. Через некоторое время узнал, что два года назад во флоте готовилось восстание, но не состоялось. Царские власти разгромили революционеров. Более пятисот матросов было арестовано, шестнадцать из них расстреляли, остальных бросили в тюрьмы, сослали.

Через несколько месяцев школа подводного плавания была окончена. Назукина назначили на старую подводную лодку «Судак». «Старушка» была ненадежной, и ее личный состав комплектовали из хорошо подготовленных матросов. Матросы дивизиона «старушек» жили на блокшиве — старом, вышедшем из строя пароходе. Назукин поселился здесь же. Скоро он среди подводников стал своим человеком.

В августе началась первая мировая империалистическая война. Все более тревожные письма стали получать матросы из дому. Они узнавали о гибели родных на фронтах, о росте дороговизны.

Да и здесь, в Севастополе, было неспокойно. Из редкого похода к турецким берегам (Турция воевала на стороне Германии) корабли не привозили убитых и раненых. А многих хоронили прямо в открытом море, вдали от родных берегов, Однажды прорвался к Севастополю и обстрелял крепость быстроходный немецкий крейсер «Гебен».

Поражения русской армии на фронтах, гибель родных и товарищей, грубость и произвол офицеров, жестокие преследования за каждую вольную мысль, процветающее во флотских тылах казнокрадство, скверное питание — все это вызывало резкое недовольство матросов. Они постоянно заводили разговоры о войне, о ее причинах и вероятных последствиях, о возможности новой революции в России. Но все это были разговоры вслепую. Матросы не представляли себе, что конкретно они должны делать, чтобы изменить существующее положение.

Весной 1916 года подводная лодка встала на ремонт. Над исправлением ее механизмов вместе с моряками трудились и рабочие. Назукин много рассказывал новым знакомым о себе, о своих товарищах. Однако его стремление сблизиться рабочие приняли довольно настороженно. Тем не менее за день до ухода лодки в море Назукин нашел в кармане своей шинели сложенный вдвое лист бумаги. Развернув его, прочитал:

«Российская социал-демократическая партия большевиков.

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Товарищи рабочие и солдаты!..»

Буйно забилось сердце. Быстро оглянулся и сунул бумажку снова в карман. Наконец-то!

С огромным нетерпением ждал минуты, когда сможет прочитать листовку. Время тянулось страшно медленно. Пришли на блокшив. Мылись, переодевались, читали молитву. Товарищи по кубрику сели, «забивать козла». А Назукин, уединившись в уголке, вложил листовку в учебник по электротехнике и, полный горячего напряжения, прочитал ее.

…Братоубийственная война все разрастается и разрастается. Все, что только есть цветущего и трудоспособного, принесено уже на алтарь войны в интересах буржуазии. Голод, нищета, разорение и произвол царят повсюду. На убой отправляют последних работников, кормильцев семей. Но во имя чего же проливается это море пролетарской крови?.

…В эту трудную минуту перед нами возникает вопрос: что же нам делать?

Выход остается один: повернуть штыки против тех, кто войну затеял, кто народ в окопы погнал… Царь и буржуазия войну начали, с них и ответ надо требовать. Превратить войну буржуазную, империалистическую, захватническую в войну гражданскую, повернуть штыки против своих угнетателей, против царя и его прислужников. Мир, хлеб, земля, свобода!.. Только революция принесет их многострадальному народу…

Назукин вскочил и взволнованно зашагал по узкому кубрику вперед, назад. Товарищи с удивлением посмотрели на него.

— Что с тобой? Блоха укусила? — грубовато пошутил кто-то.

Назукин сел. Матросы посмеялись и снова ожесточенно застучали костяшками.

Все ясно… Вот он, выход… Повернуть штыки… Но как это сделать? Когда можно будет это сделать? Нужно обсудить это с друзьями…

В тот же вечер ему удалось прочитать листовку некоторым товарищам. Каждого она взяла за живое. Каждому захотелось подержать драгоценный листок в своих руках, самому прочитать его.

— Значит, есть такая рабочая партия большевиков, — задумчиво сказал один из матросов.

— Живет она, братцы! — откликнулся второй.

— Мир, хлеб, земля, свобода, — как молитву, повторил слова листовки третий.

Обсудили, кому еще можно дать прочитать прокламацию. Через два дня ее передали на другие лодки. Но еще много-много раз возвращались к ней в своих беседах матросы. Листовка зажгла в них великую надежду, вселила бодрость и уверенность.

Однажды матрос Андрей Стукалов, уроженец Севастополя, вернувшись из увольнения в город, с восторгом сообщил!: