Иван Черданцев - Красный орел. Герой гражданской войны Филипп Акулов

Сзади, из поселка, ударила пушка, за ней вторая. Снаряды разорвались в центре деревни. Белогвардейцы в панике бежали навстречу путиловцам.

Сдержав коня, Прокофьев остановил одного из бойцов:

— Скачи! Своих же перебьют!

Он вернулся к захваченным пулеметам и приказал красноармейцам, уже хлопотавшим возле них, бить очередями вдоль улицы. Ленты с патронами валялись тут же, под рукой.

…В Верхнекутамышском поселке бойцы собирали в кучу пленных, сумевших спастись в яростном бою. Пушки размеренно били по тылам белых.

Рассвело. Красноармейцы копались в закрытых рогожами санях захваченного обоза, отыскивая еду, набивая торбы овсом. Кое-кто присматривался к обозным лошадям: нельзя ли под седло.

Пленные мерзли, сбившись в кучу, тряслись не то от холода, не то от еще не прошедшего испуга. С ними, уже миролюбиво, толковали красноармейцы:

— Мы целую ночь мерзли, а вы в теплых избах на полатях дрыхли. Выдюжите!

— Как спалось-то? Сны какие видели?

Акулов в это время допрашивал офицера, захваченного в штабной избе:

— Почему же ты не стрелял в меня, когда я в окно заглядывал? — спрашивал он удивленно.

Офицер смотрел на него с недоумением. Видимо, он сейчас только сообразил, что действительно можно было стрелять. Но сообразил он и другое. Заговорил торопливо, жалобно, пытаясь вызвать сострадание:

— Я сам из рабочей семьи… Мобилизовали… Лично я ни одного красного не убил…

— Ты вот лучше расскажи, — перебил его Акулов, — какие части стоят против Комарихи? Когда намечено наступление?

— Сегодня. Один полк на Селянку, должны уж начать, а мы — на Комариху, попозже.

Офицер с испугом смотрел на Акулова. Видимо, успел узнать про крутой нрав комбрига. Но тот допрашивал спокойно:

— Что ты трясешься? Если не врешь, что из рабочих, — останешься в живых. Мы боремся против классовых врагов, а не против таких, как ты.

— Да, да, я мобилизованный…

— А кто там? — Акулов кивнул в сторону соседней деревни.

— Другой полк. Два батальона…

— Было два батальона! — перебил неожиданно появившийся Прокофьев. — Теперь меньше. Остальные разбежались.

И как бы оправдываясь перед Акуловым, добавил:

— Лошади не идут, пришлось прекратить преследование. Комбриг ходил по избе озабоченный. Словно и не было невероятной победы, словно так и должно быть, что Прокофьев, его близкий боевой товарищ, вернется здоровым и невредимым после жестокого боя, что полный разгром вражеского полка был само собой разумеющимся.

Акулову не давал покоя едва слышный бой под Селянкой.

— Обратно надо идти, к Селянке, — прервал свои размышления Акулов.

— Конечно, надо, — согласился Прокофьев. — Только лошади…

Зазвонил телефон. Акулов удивился:

— Действует?

Зорко посмотрел на офицера:

— Разговаривай!

Офицер, не сводя глаз с Акулова, снял трубку, облизнул пересохшие губы:

— Штаб 3-го Барнаульского полка слушает. Поручик…

— Из штаба дивизии. Спрашивает, что происходит, — закрыв трубку рукой, топотом оказал офицер.

— Спроси, у кого Селянка.

— Да, да слушаю. У кого Селянка?

Акулов выхватил трубку, прижал к уху.

— Какая там Селянка! — услышал он рассерженный голос. — Вы мне все спутали! Что происходит, опрашиваю! Почему замолчали? Выслал к вам роту. Сообщите прибытие. В чем дело, почему молчите?

— Накрылся ваш полк. Спасибо за сведения. Акулов говорит: слыхали такого?!

Он бросил трубку и весело крикнул Прокофьеву:

— Встречай роту! Теперь они не сунутся на Селянку. Выстояли Красные орлы!

В дверях Прокофьев столкнулся с красноармейцем:

— Белые на подходе со стороны Селянки…

Прокофьев выскочил за дверь, увлекая его.

Рота подходила к поселку настороженно, беляки с опаской поглядывали на молчаливые дома. Кавалеристов Прокофьев развернул в поселке, расставил в засадах пулеметы. Когда рота втянулась в улицу, пулеметы брызнули свинцом, а кавалеристы с криками «ура!» выскочили из-за домов.

Акулов налетел на офицера, ехавшего на лошади впереди роты. Тот выстрелил в упор. Обожгло правую руку. Перехватив саблю в левую, Акулов опустил ее на голову офицера.

Белогвардейцы были разбиты.

Успех этой дерзкой операции имел большое значение. Дивизия могла привести себя в порядок и продолжать бои. Улучшилось положение всей армии.

14 декабря 1918 года начдив Васильев сообщал в штаб армии:

«После поражения, нанесенного противнику в районе станции Селянка и Верхнекутамышского поселка, на участке дивизии спокойно. Противник пока держится пассивно» [60] ЦГАСА, ф. 1334, оп. 2, д. 7, л. 345. .

В другом донесении он сообщает:

«Душою и распорядителем этого лихого налета является комбриг Акулов» [61] ЦГАСА, ф. 176, оп. 4, д. 3, л. 165. .

В приказе по дивизии Васильев выносил благодарность Акулову, отмечал его как «вдохновителя геройской атаки», проявившего «наивысшую храбрость». Васильев оценивал не только храбрость Акулова, но и объяснял причины этой храбрости. В рапорте командарму, ходатайствуя о награждении Акулова орденом Красного Знамени (уже второй раз!), он писал: «Благодаря его преданности делу и энергии, приобрел известность своей стойкостью и мужеством…» [62] ЦГАСА, ф. 1334, оп. 2, д. 369, л. 340.

Именно преданность делу Советской власти, Коммунистической партии, делу трудового народа характеризует всю боевую деятельность Акулова. Отсюда — широкая известность, необычайная стойкость и уверенность, подлинное мужество и «наивысшая храбрость!»

Военный Совет 3-й армии вынес Акулову «сердечную благодарность за лихие действия и товарищескую выручку» [63] ПАСО, ф. 41, оп. 1, д. 780, л. 305. .

Высокую оценку командования получили Стальной Путиловский полк, а также бойцы и командиры полка Красных орлов, от стойкости которых во многом зависел успех операции. Бесстрашному командиру путиловцев Павлу Прокофьеву наравне с Акуловым выносилась благодарность начдива.

Командарм направил телеграмму на имя комбрига Акулова:

«Передайте Крестьянскому Коммунистическому полку глубокую благодарность за удивительную стойкость и доблесть, проявленные верными сынами революции в последних тяжелых боях. Истомленные, измученные, голодные армейцы Коммунистического полка не выпустили оружия из рук, отбивали и наносили удары по наступающему врагу. С тревогой мы следили за боевой деятельностью полка и с гордостью читали в каждой сводке о славных подвигах» [64] ПАСО, ф. 41, оп. 1, д. 984, л. 64. Приказ по 29-й дивизии № 132 от 16 декабря 1918 года. .

Телеграмма командарма, объявленная в приказе то дивизии, заканчивалась следующими словами:

«Да здравствуют Орлы-коммунисты! Революция не забудет вас!»

Через несколько дней после Кутамышского боя начдив Васильев подчинил Филиппу Акулову еще одну бригаду, 3-ю, наличных сил в которой, впрочем, было немного [65] ЦГАСА, ф. 1334, оп. 2, д. 7, л. 320. .