Вячеслав Никонов - 1612-й. Как Нижний Новгород Россию спасал

Профессиональная армия держится в первую очередь на финансовом фундаменте. Именно его создавал Кузьма Минин, используя свой опыт коммерческой деятельности, смекалку и деловую хватку, знание человеческой природы и психологии земляков. Мудрость, патриотизм, практическая сметка нижегородского земского старосты определили успех дела.

Фандрайзинг и финансовый менеджмент были организованы Мининым на уровне современной (не ему, а нам) управленческой науки. Для сбора средств были использованы инструменты добровольных пожертвований, чрезвычайного налогообложения, добровольно-принудительных займов.

Первоначальный порыв, приведший к множеству добровольных взносов, наглядно изображен на полотне Маковского «Воззвание Минина». Алексей Максимович Горький так опишет увиденный им на картине патриотический отклик своих земляков на слова Минина: «Толпа льет с горы лавиной, она чувствуется и за серой угрюмой стеной кремля. Седобородый мужик истово крестится — он только что положил к ногам Козьмы икону в ризе… Белоголовая девчонка, держась сзади за шубейку матери, несущей к бочке свои платья, улыбается блеску кубков и братин, лежащих на земле. Отовсюду тащат яркие платья, ларцы, посуду из серебра; штоф, парча, шелк валяются кучами под ногами людей. Красавица-боярыня со жгучими глазами и матово-бледным лицом вынимает серьги из ушей; неподалеку от нее какой-то странник — плут и пьяница, судя по его лисьей роже, — подняв к небу руку, важно что-то проповедует. Позади Минина молодой стрелец, взмахнув в воздухе тяжелой секирой, орет во все горло и глаза его налиты кровью. Всюду возбуждение страшное… Толпа глубоко народна. Видишь, что это именно нижегородский народ; весь Нижний встал на ноги и рычит и меняется с ужасной силой, готовый все ломить сплеча».

Но, очевидно, добровольные пожертвования стали только первыми ручейками необходимого финансового потока. В дальнейшем потребовались решения о резком повышении налогов. Кто принимал эти решения?

«Для этого искони веков существовало в земстве одно средство — всемирный приговор, заручное утверждение своих решений всем миром, — отвечает Забелин. — …Это же показывает, что народ нижегородский вовсе не был народом театральным. Он с готовностью соглашался на всякие жертвы, ибо видел безысходную гибель Отечества. Он желал одного — устроить крепкое и правильное ополчение и потому искренно радовался всякому доброму совету в выборе достойных к этому делу людей. Он обсуждал и эти выборы, и самое дело без торопливости и не спеша, многажды примеривая, как будет лучше, ибо знал, что дело было великое, т. е. собственно, трудное, которое, чтобы поднять одним посадом, надобны были великие, последние силы… Впрочем, есть положительные официальные свидетельства, что никакого диктаторства со стороны Минина в этом случае не было и быть не могло. Из нижегородской приходной книги этого времени узнаем, что сборы назначались не одним лицом Минина, а по приговору воеводы с дворянами, и дьяков, и Козьмы Минина с земскими старостами и всеми посадскими; а в других случаях по такому же приговору, только без Козьмы».

Любомиров подтверждал: «Практичные инициаторы дела — посадские — хорошо понимали, что добровольные пожертвования не могут создать устойчивого фонда для снаряжения и содержания военных отрядов, что нужно нечто более определенное, более обязательное. И вот, вероятно, по их предложению нижегородцы „приговор всего града за руками устроиша“ о принудительном сборе средств „на строение ратных людей“… Во всяком случае ясно, что действие приговора распространялось не только на посад, но и на весь город и даже уезд; очевидно, это был действительно „приговор всего града“, а не одних лишь посадских людей».

Каковы были размеры чрезвычайного налога? Обычно в литературе говорится о «третьей деньге», то есть трети всего состояния. Но, похоже, система, установленная посадом и Мининым, была более гибкой.

Сам земский староста, по свидетельству «Повести о победах», разделил свое имущество на три части и «взяв две части имения своего, и со многою радости принесе на собрание казны ратным людем, себе же на потребу едину часть имения своего остави». По примеру Минина якобы поступили и «вся граждане» Нижнего Новгорода.

Карамзинский хронограф сообщал, что Минин «нижегородцких посадцких торговых и всяких людей окладывал, с ково что денег взять, смотря по пожитком и по промыслом, и в городы на Болохну и в Гороховец послал же окладывать». Как видим, сбор проводился как на посаде, так и по всему уезду. «Нижегородский летописец» зафиксировал, что в городе «с посацких людей… имали пятую денгу ратным людям на жалованье».

Забелин справедливо замечал: «Он „посадских, торговых и всяких людей вкладывал, с кого что денег взять, смотря по пожиткам и по промыслам…“ Обычай был брать известный процент, известную долю или с капитала пожитков, или с капитала промыслов, например, пятую, третью долю. Так было при сборе денег и в этот раз. Кто, например, торговал на 300 руб., как Минин, с того брали 100 руб., которые Минин и внес; у кого было три копейки пожитков, с того брали копейку и т. д.; платили все равно, т. е. третью, пятую, десятую долю своего дохода или достатка, как назначалось по окладу».

Любомиров приводил такие расчеты: «И по распространению на разные слои населения, и по способу взимания, по крайней мере, с посадских и других торговых и промышленных людей по окладу, „смотря по пожиткам и по промыслом“, и по широте полномочий главного сборщика назначенный нижегородским приговором сбор ближе всего напоминает сборы пятой, десятой деньги, особенно двух первых пятин… Дача пятой деньги на нужды ополчения была большой жертвой со стороны нижегородцев». Нижегородцы поистине не щадили своих «животов», этим словом в те времена называли еще и имущество.

Принудительный сбор средств на ополчение и «приговор всего града» не всеми был воспринят с энтузиазмом. Находились те, кто «скупости ради своея» не хотели платить причитавшихся с них сумм. Что с ними делать? На основании упоминавшегося приговора с посадом «Козьма уже волю взем» над нижегородцами, получил полномочия «страх на ленивых налагати», продавать дворы нерадивых плательщиков и даже (похоже, это все-таки художественный вымысел летописца) закладывать их жен и детей.

Полагаю, именно Минину принадлежала и идея займов, вероятно принудительных, у состоятельных частных лиц, «покаместа нижегородцкие денежные доходы в зборе будут». Любопытно, что заем был сделан в основном у ненижегородцев. В платежнице среди крупнейших заимодавцев значились «люди Строгановых», ярославцы Никитниковы, Василий и Степан Лыткины, Григорий Микитников, москвичи Оникей Порывкин, Филат Дощаников. Только от Строгановых, торговавших в Нижнем Новгороде, было получено 4660 рублей.