Вячеслав Никонов - 1612-й. Как Нижний Новгород Россию спасал

Использованные нижегородцами принципы сбора средств на общегосударственные нужды — долевое участие и сочетание добровольности и принудительности — впоследствии будут взяты на вооружение российским правительством.

Служилые люди и много лет спустя будут передавать из уст в уста рассказы о щедрости и неподкупности нижегородского выборного человека Кузьмы Минина. Щедрость была вполне объяснима: приходившие в ополчение разоренные дворяне были попросту небоеспособны, их надо было сначала полноценно вооружить, посадить на хороших лошадей.

Каждый записавшийся в ополчение получал годовое жалованье. Пожарский и Минин провели смотр и распределили дворян по трем статьям, сообразно с их прежними окладами, что имело и немалое психологическое значение — возвращение к исконному порядку, «чину».

Оплата в ополчении была более чем конкурентоспособной. Первой статье было назначено «по 50 рублев, а другой по 45 рублев, третьей по 40 рублев, а меньши 30 рублей не было», — отметил в своих записках Болтин. Помимо этого оклада земская изба раздала им всем единовременное пособие на покупку коня, починку доспехов. Деньги требовались очень большие.

Напомню, максимальное денежное жалованье нижегородского дворянина составляло 14 рублей в год. Правда, оно было добавлением к земельному обеспечению, которого пока не могли дать своим служилым людям Пожарский и Минин, но ведь и получать денежное довольствие дворянам приходилось не каждый год и далеко не всегда в полном объеме.

Все летописцы единодушно свидетельствуют, что ратные люди нижегородского ополчения были все время обеспечены и жалованьем, и кормом, что Минин «жаждущия сердца ратных утолял, и наготу их прикрывал, и во всем их покоил, и сими делами собрал воинство немалое». «Ни одного намека в летописях и в других актах о том, чтобы Минин обращался с этой казной нечестно, — подчеркивал Забелин. — Ни одного летописного замечания о том, чтобы нижегородская рать была когда-либо оскорблена со стороны расходования казны, чтобы происходили в казне самовольные захваты со стороны начальников. Между тем летописцы никогда не молчат о таких делах, у кого бы они ни случились».

Нижний Новгород приобрел вид военного лагеря. Со всех концов прибывали служилые дворяне, казаки, стрельцы, желавшие участвовать в ратном деле. В кузницах на Ковалихе и за Дмитровскими воротами мастера-оружейники день и ночь ковали и ремонтировали оружие и доспехи, на Зелейном дворе готовили порох, на Нижнем посаде шили одежду. У Благовещенской слободы был устроен пушечный двор, на котором к выступлению ополчения из Нижнего Новгорода отлили первые пушки. Проводились закупки стратегических запасов, причем по некоторым товарным позициям постоянно ощущался острый дефицит, особенно — по свинцу и пороху.

К началу ноября, когда закончился подготовительный этап в истории ополчения, нижегородцы имели средства для содержания трех тысяч ратных людей, не считая необученных добровольцев.

Изначальный план Пожарского состоял в том, чтобы возможно быстрее собрать военные силы и немедленно отправиться с ними к Москве. Однако его реализация затянулась. Прежде всего, людские, да и финансовые ресурсы Нижнего Новгорода оказались ограниченными. Лидерам ополчения пришлось обратиться за поддержкой к другим городам и уездам. «Новый летописец» определенно связывает рассылку «по городам» грамот, призывавших «помогать итти на очищения Московского государства», именно с тем, что в Нижнем «казны становяше мало».

Эти грамоты были написаны от имени Дмитрия Пожарского, Ивана Биркина, Василия Юдина и всяких ратных и земских людей Нижнего Новгорода и содержали в себе, по сути, идеологическую платформу Второго ополчения. В них говорилось, что «по Христову слову, встали многие лжехристи, и в их прелести смялась вся земля наша, встала междоусобная брань в Российском государстве и длится немалое время. Усмотря между нами такую рознь, хищники нашего спасения, польские и литовские люди, умыслили Московское государство разорить, и Бог их злокозненному замыслу попустил совершиться. Видя такую их неправду, все города Московского государства, сославшись друг с другом, утвердились крестным целованием — быть нам всем православным христианам в любви и соединении, прежнего междоусобия не начинать, Московское государство от врагов очищать, и своим произволом, без совета всей земли, государя не выбирать, а просить у Бога, чтобы дал нам государя благочестивого, подобного прежним природным христианским государям.

Изо всех городов Московского государства дворяне и дети боярские под Москвою были, польских и литовских людей осадили крепкою осадою, но потом дворяне и дети боярские из-под Москвы разъехались для временной сладости, для грабежей и похищенья; многие покушаются, чтобы быть на Московском государстве панье Маринке с законопреступным сыном ее. Но теперь мы, Нижнего Новгорода всякие люди, сославшись с Казанью и со всеми городами понизовыми и поволжскими, собравшись со многими ратными людьми, видя Московскому государству конечное разоренье, прося у Бога милости, идем все головами своими на помощь Московскому государству, да к нам же приехали в Нижний из Арзамаса смольняне, дорогобужане и вятчане и других многих городов дворяне и дети боярские; и мы, всякие люди Нижнего Новгорода, посоветовавшись между собою, приговорили животы свои и домы с ними разделить, жалованье им и подмогу дать и послать их на помощь Московскому государству.

И вам бы, господа, помнить свое крестное целование, что нам против врагов наших до смерти стоять: идти бы теперь на литовских людей всем вскоре. Если вы, господа, дворяне и дети боярские, опасаетесь от козаков какого-нибудь налогу или каких-нибудь воровских заводов, то вам бы никак этого не опасаться; как будем все верховые и понизовые города в сходу, то мы всею землею о том совет учиним и дурна никакого ворам делать не дадим; самим вам известно что к дурну ни к какому до сих пор мы не приставали, да и вперед никакого дурна не захотим: непременно быть бы вам с нами в одном совете и ратными людьми на польских и литовских людей идти вместе, чтобы козаки по-прежнему не разогнали низовой рати воровством, грабежом, иными воровскими заводами и Маринкиным сыном. А как мы будем с вами в сходе, то станем над польскими и литовскими людьми промышлять вместе заодно, сколько милосердый Бог помощи подаст, о всяком земском деле учиним крепкий совет, и которые люди под Москвою или в каких-нибудь городах захотят дурно учинить или Маринкою и сыном ее новую кровь захотят начать, то мы дурна никакого им сделать не дадим. Мы, всякие люди Нижнего Новгорода, утвердились на том и в Москву к боярам и ко всей земле писали, что Маринки и сына ее, и того вора, который стоит под Псковом, до смерти своей в государи на Московское государство не хотим, точно так же и литовского короля».