Вячеслав Никонов - 1612-й. Как Нижний Новгород Россию спасал

Соловьев видел специфику этой грамоты в том, что «в ней объявляется движение чисто земское, направленное столько же, если еще не больше, против козаков, сколько против польских и литовских людей; основная мысль грамоты: надобно нам соединиться и действовать вместе, чтобы не дать козакам сделать ничего дурного». Платонов уверял, что «в этой грамоте была изложена Гермогенова программа действий, основным правилом которой было действовать отдельно от казаков и против казаков».

Обращения нижегородцев к городам не содержали прямых выпадов против земского правительства Трубецкого и Заруцкого. Но в них было много критики «казачьего воровства», которое ассоциировалось прежде всего с Заруцким. В письме к вологодскому посаду нижегородцы обратили внимание на две опасности: появление под Псковом «нового вора» Лжедмитрия III и рассылку Мариной Мнишек «смутных грамот» от имени «царевича» Ивана Дмитриевича. Нижегородские земские люди сразу заняли непреклонную позицию: до смерти своей они не согласятся на избрание царем псковского «вора» или коломенского «воренка». Еще один выпад против Заруцкого. При этом, заметим, нижегородцы осторожно обходили молчанием Владислава, который все еще имел сторонников не только среди высшего боярства, и выдвинутую в Новгороде кандидатуру шведского королевича. Таким образом, нижегородцы призывали к объединению всех земских людей на весьма неопределенной платформе, что позволяло избежать конфликтов в начале пути.

«Скромная, как ее составители, — замечал Валишевский, — эта программа оказалась удачной именно потому, что, ничего не предрешая, не оскорбляя честных убеждений и не нарушая достойных уважения интересов, она могла объединять всех благомыслящих и доброжелательных».

Но, конечно, подмосковное правительство Трубецкого и Заруцкого полагало, что именно оно должно было заниматься сбором ратных людей и казны по всему государству. Однако, хотели они того или нет, нижегородское воинство уже превращалось во Второе земское ополчение.

Выступление нижегородцев оказалось как нельзя более своевременным, и оно резонировало с настроениями, давно зревшими в самых разных уголках страны.

«Отовсюду слали в Нижний выборных на совет, присылали и казну, шли ратные люди, — писал Соловьев. — Первые пришли коломничи: сначала в Коломне сидел по королевскому приказу известный нам Василий Сукин, покинувший посольское дело под Смоленском, но уже 26 августа 1611 года король писал боярам в Москву, что Сукин вместе с сыном ему изменил и отъехал к ворам-изменникам. Оказывается, что Сукин переехал в Троицкий монастырь, ибо его имя встречаем в грамотах троицких подле имен Дионисия и Палицына.

За коломничами пришли рязанцы, за ними — служилые люди украинских городов; пришли добрые козаки и стрельцы, которые сидели в Москве в осаде с царем Василием; все получили жалованье. Между всеми этими гостями и нижегородцами был великий совет и любовь, говорит летописец».

Многие понизовые города тоже сочувственно отозвались на призыв Нижнего. «Из Казани, и из Сивязского, и из Чебоксара, и изо всех понизовских городов» ответили, что «они идут на земскую службу все головами своими». Казанцы сообщили об отправке ими к началу декабря в Нижний Новгород небольшого передового отряда.

Таким образом, уже в ноябре движение, начатое Нижним, охватило значительный приволжский регион от Балахны до Казани. Вести о нижегородском ополчении распространялись все шире.

Из других городов посылали к Пожарскому своих представителей на совет и «многую казну». Когда и какие отряды подходили и каков был вклад отдельных городов в общее дело, мы не знаем.

Кроме целых отрядов, как рассказывал сам Пожарский, к нему в Нижний «учали… приезжати бояре, и воеводы, и стольники, и стряпчие, и дворяне большие, и дворяне и дети боярские». Начали подтягиваться опытные воеводы — князь Р. И. Гагарин, двоюродные братья Пожарского князья Дмитрий Петрович Лопата-Пожарский и Роман Петрович Перелыга-Пожарский.

В 20-х числах декабря нижегородские сборщики писали курмышскому воеводе, что «все городы согласились с Нижнем, понизовые и поморские и поволжские и Рязань, и всякие доходы посылают в Нижней Новгород и хотят, прося у Бога милости, поборать и умирать за благочестивую веру и за свои души».

Но далеко не везде отклик был таким позитивным. В ближайших к Нижнему Новгороду городах — Ядрине, Курмыше и Арзамасе — воеводами оставались бывшие тушинцы и/или верные соратники Трубецкого и Заруцкого (Василий Кушников, Смирной Елагин, князь Иван Путятин), даже не думавшие присоединяться к земскому войску.

При таком раскладе велика была роль Казани: она должна была не только дать войско, но обеспечить тыл для Второго ополчения, особенно после ухода его из Нижнего. В Казань было отправлено нижегородское посольство во главе с Биркиным. Посольство там застрянет. «Казань, которая до сих пор так сильно увещевала другие города к общему делу, теперь отказалась в нем участвовать по заводу дьяка Никанора Шульгина, — замечал Соловьев. — Как видно, Шульгин был недоволен тем, что не царственная Казань, главный город Понизовья, не он, захвативший в ней всю власть, стали в челе восстания, а второстепенный Нижний со своим земским старостою. Казанское войско придет, но уже не в Нижний, а в Ярославль. „Новый летописец“ объяснил это тем, что Биркин примкнул к Шульгину, который „мысляше себе не благ совет: тому радовашеся, что Москва за литвою“».

Несколько месяцев Минин, Пожарский и другие организаторы ополчения оставались в Нижнем Новгороде, где формировалось не только войско, но и новый представительный властный орган. Это был «Совет всея земли», который станет претендовать на роль высшей властной инстанции — в противовес подмосковному Совету Трубецкого и Заруцкого.

Его зародышем стала альтернативная официальной структура власти в самом Нижнем Новгороде. Еще Платонов отметил, что в Нижнем с созданием ополчения оказалось два властных центра. Один представляли воеводы князь Звенигородский, Алябьев и дьяк Василий Семенов. Вторым стал «Приказ ополченских дел», который возглавил князь Пожарский. В состав приказа входил также Биркин. Имя Минина в грамотах приказа не упоминалось.

Постепенно вокруг Минина и Пожарского возник своего рода совет, в который вошли авторитетные представители «служилого города» — князь Болховской, духовенства — архимандрит Печерского монастыря Феодосий и протопоп Спасо-Преображенского собора Савва Ефимьев, приказного аппарата — Василий Юдин, служивший в Нижнем Новгороде дьяком (он возьмет на себя канцелярскую часть деятельности ополчения).

Именно этот новый орган власти, действовавший от имени нижегородского «мира» и набранных на службу ратных людей, начал рассылку грамот с призывом к другим регионам присоединиться к ополчению.