Юлия Кантор - Невидимый фронт. Музеи России в 1941–1945 гг.

Музеи, расположенные в тылу, обязаны были принять участие в помощи пострадавшим от оккупантов музеям, передав им часть своих фондов (мера в тех условиях понятная, но, заметим, болезненно воспринятая музейным сообществом), а также оказать методическое содействие по восстановлению [658] Там же. С. 13. . Наркомпрос предписывал: «Нам придется восстановить около 50 музеев [впоследствии, к концу войны, когда стали полностью известны масштабы разрушений, это цифра увеличилась почти в четыре раза. – Ю. К .], от многих из которых почти ничего не осталось. Нам придется делиться с ними своими фондами, придется принимать очень активное участие в их восстановлении, и об этом пора подумать. Уже сейчас в тыловых музеях надо выделить те фонды, которые могут быть переданы потом на запад» [659] Маневский А. Д. Музейно-краеведческое дело. М., 1943. С. 11. . Это, видимо, была необходимая мера – иначе огромное количество освобожденных регионов, опустошенных смерчем войны, вообще оказалось бы лишенным образцов культурного наследия. Тем не менее она причинила ущерб целостности фондов музеев, ставших «донорами». И стала «миной замедленного действия» в политической реальности конца ХХ в.: преимущественно российские музеи делились своим экспонатами – зачастую совершенно уникальными – с «братскими республиками»: Белоруссией, Украиной, Латвией, Литвой, Эстонией и т. д. Эта гуманистическая «кровная связь» теперь забыта или является предметом спекуляций.

Ключевые «обзорные» совещания в Наркомпросе, посвященные состоянию музеев, полны кровоточащих подробностей. Вот лишь характерный фрагмент стенограммы одного из них:

«Мрачную картину разрушения и разграбления музеев немецкими оккупантами обрисовал тов. Маневский .

“Музея больше нет. Стоят пустые, закопченные стены насквозь выгоревшего дома”. Это сказано в акте об Епифанском музее, Тульской области. В Калужском доме-музее им. К. Э. Циолковского немцы “украли чертежи, модели, инструменты, реликвии”. Самодельная кровать ученого пошла на дрова, а его бюст был пробит и повешен. Боровск: “Из экспонатов музея ничего не осталось”. Можайск: “Здание собора, которым любовался Наполеон, превращено в развалины”. Пушкинская комната в Ярпольце была превращена в конюшню. Уничтожен полностью музей им. Жуковского в Белеве. Тихвин: “Монастырь XVI в. был превращен в средневековый застенок [здесь содержались советские военнопленные, расстрелянные гитлеровцами при отступлении. – Ю. К .]… Отступая, немецкие полчища разграбили церковь монастыря, здание взорвали и подожгли”. Не менее дикая картина в Волоколамске: “Под снегом и навозом растрепанные книги и редчайшие экземпляры древне-русского письма … Погиб один из лучших памятников прикладного искусства XVI века – плащаница 1558 г. и личные вещи Иосифа Волоцкого”. В Можайске немцы сожгли собор вместе с находящимися там пленными красноармейцами. Замечательная археологическая коллекция похищена. Церковь Троицы и церковь Вознесения они взорвали. Древние постройки Лужецкого монастыря немцы не успели взорвать, но загадили его ужасно. В Бородинском музее гитлеровцы устроили скотобойню, а перед отступлением они сожгли здание музея, дом-музей вдовы генерал-майора Тучкова, Спасо-Бородинский монастырь. Всему миру известно, что сделали фашистские молодчики из знаменитого Новоиерусалимского монастыря в Истре. На месте великолепного, величественного памятника – развалины, следы разгрома, хищничества. Погибли музеи в Бородине, в Калинине, в Тихвине. О жгучей ненависти к врагу говорил директор Калининского областного музея А. Н. Топорнин. Он приехал в Калинин для восстановления музея после отступления гитлеровской армии. В музее погибли все коллекции оружия, нумизматики, весь архив, описанный в свое время М. П. Сперанским, погибли все рукописи … Приходилось произвести раскопки, чтобы извлечь скрюченные от огня светцы, наугольники от сундуков и т. д. Погибли прекрасные коллекции картин, фарфора, вышивок » [660] Комарова М. Ф. О работе музеев в дни Великой Отечественной войны: информ. письмо № 2 // НИИ краевед. и музейной работы / Наркомпрос РСФСР. М., 1943. С. 15. .

И после этого леденящего душу мартиролога – всполох жизнеутверждающего оптимизма: «Небольшой коллектив музея энергично взялся за восстановление экспозиции, собирая остатки музейных материалов. Произвели очистку здания от груды мусора, разыскали инвентарные книги. Наконец, открыли выставку – “Великая Отечественная война”» [661] Там же. С. 16. . Симптоматично, что в восстанавливаемых музеях отныне должен был обязательно появиться новый отдел – «Великая Отечественная война».

Картина возобновления деятельности музеев на освобожденных территориях была различной. В некоторых, разрушенных и опустошенных оккупантами, сотрудники приступили к работе вскоре после освобождения соответствующих районов. Но о восстановлении в полном смысле этого слова не могло быть и речи: не хватало ни сил, ни средств. Деятельность музейщиков, возвращавшихся в разоренные музеи, могла сводиться большей частью лишь к приведению во внешний порядок уцелевших помещений и собиранию материалов, пострадавших в период военных действий.

Возрождение начиналось с самоотверженных усилий музейщиков. В освобожденных городах немедленно инициировалась работа по восстановлению музеев – как правило, с экспресс-выставок о Великой Отечественной войне, с региональным акцентом. В Калининском краеведческом музее, например, был открыт специальный отдел «Калинин в дни германской оккупации»; в Калужском музее также открылся соответствующий отдел; в Керченском музее-заповеднике на третий день после освобождения города открылась выставка, посвященная событиям периода оккупации и боев за освобождение; то же было в Ростове на Дону, в Тихвине и т. д. В Истре, в превращенном в руины монастыре, в котором до войны находился Московский областной краеведческий музей, сразу же после изгнания оккупантов открылась небольшая, но эмоционально насыщенная экспозиция по теме нацистских злодеяний в сфере культуры [662] Маневский А. Д. Музейно-краеведческое дело. С. 10. .

Представление о характере работ, проводившихся в разрушенных фашистами музеях в первые месяцы после освобождения района, дает отчет о работе Московского областного краеведческого музея в г. Истре за время с 29 февраля 1942 г. по 1 января 1943 г.

Работа началась спустя два с половиной месяца после освобождения Истры. К этому моменту в музее было четыре сотрудниками. В течение 1942 г. они провели:

« 1) Сбор архивного материала, разбросанного по территории монастыря и собору при взрыве хранилища .