Юлия Кантор - Невидимый фронт. Музеи России в 1941–1945 гг.

Как известно директор Петергофских дворцов-музеев и парков тов<���арищ> <���Ю. В.> Финкельштейн и его заместитель по научной части тов<���арищ> <���А. В.>Шимановский сразу же после объявления войны ушли добровольцами. Петергофские и Ораниенбаумские дворцы-музеи и парки были объединены в одно предприятие, и мне, как директору Ораниенбаумских дворцов-музеев пришлось принять руководство этим объединенным предприятием и переселиться в Петергоф. Работы здесь шли полным ходом. Были точно распределены обязанности между руководителями работ, и <���был> закреплен за ними постоянный состав бригад и групп.

Вся тяжесть руководства работами по приготовлению к эвакуации ценностей легла на плечи ст<���аршего> научного сотрудника музея тов<���арища> <���…>. Для укрепления ее бригады в ее распоряжение, кроме музейных работников, были переданы многие работники административной группы. Ее бригада в своем большинстве состояла из женщин. Но на ее долю подчас приходилось выполнять работы совсем не женские. (переноску тяжелых ящиков и даже погрузочные работы). При этом в бригаде этой царили прекрасная организованность и упорство и быстрота в работе.

Эвакуатором на железнодорожной станции был назначен научный сотрудник <���Ф. А.> Лосев. Он сразу же переселился на станцию и остался там до отправки последнего вагона, являясь во дворец только на ежевечерние оперативные совещания руководителей. Кроме ответственности за сохранность доставленных на станцию и сданных ему ценностей, погрузку их в вагоны и отправки вагонов, на тов<���арище> Лосеве лежала также обязанность добывать порожние вагоны, на что ему нужно было потратить очень много энергии и изобретательности.

На заместителя директора по хозяйственной части легла обязанность доставки ценностей на станции и ответственность за их сохранность в пути от дворца до станции. Он же руководил перевозками по парку и хозяйству.

Главным же «могильщиком» в парке стал тов<���арищ> А. М. Архипов, по должности инженер водных сооружений и начальник водного хозяйства.

Тов<���арищ > Виноградов после окончания перевозок должен был захоронить в земле запас бензина и разобранные автомашины, в случае если их не представлялось бы возможным сдавать штабам отходящих через Петергоф частей 8-й армии.

Так шли работы и днями и ночами. Кроме основной работы, каждый человек выполнял еще какие-нибудь обязанности по группе ПВО или противопожарной службе.

Старые работники Петергофа могли бы рассказывать много интересных эпизодов, пережитых в эти тревожные дни, дни самоотверженной работы. В музейной фототеке должна сохраниться целая коллекция фотоснимков, сделанных не только при дневном свете, но и в белые ночи. А ночи эти были удивительны! Их можно бы назвать идиллическими, если бы не суровость момента. С наступлением вечера перед такими ночами наступала сравнительная тишина. Ленинградские башни и высокие строения виднелись дрожащими в розовом мареве заката. А позднее над городом стали подниматься ввысь аэростаты, ровно какие-то фантастические существа, поблескивающие в красно-розовых лучах уже закатившегося за горизонт солнца. А за полночь вся панорама города стала тонуть в сизоватом тумане, который тут же начал принимать предрассветные оттенки, сначала розоватые, затем золотисты и, испаряясь, опять раскрывал величественную панораму Ленинграда. Идиллия! Но в действительности и в такие ночи как во дворце, так и в парке и на постах ПВО царил напряженный труд. Работали молча и, невзирая на усталость, быстро. Машины почти бесшумно одна за другой отходили от дворца, направляясь к железнодорожной станции, а другие подходили к дворцу за новым грузом. По парку также двигались машины, казавшиеся в тени деревьев какими-то фантастическими огромными зверями с маленькими синими глазками. Надо было спешить с окончанием перевозок на станцию, пока путь к Ленинграду еще не был прерван. Надо было успеть захоронить в парке все, что для этого было назначено, пока фронт не подступит к Стрельне.

Дежурные ПВО удаляли из чердаков деревянные перегородки и удаляли всякую лишнюю древесину и тут же пропитывали суперфосфатом деревянные конструкции, чтобы не воспламенялись огнем, а тлели в случае попадания зажигательных бомб на чердак.

Однако окончание перевозок наступило раньше, чем было перевезено все. Когда немецко-фашистские войска начали наседать на Стрельну и пути по суше к Ленинграду были отрезаны, у нас были еще не отправлены многие предметы из мебели Большого дворца, вещички из Коттеджа и т. п. Теперь мы для эвакуации их стали пользоваться порожними баркасами, доставившими по воде в Петергоф суперфосфат для нужд нашей группы ПВО. Грузили на баркасы навалом, без всякой упаковки. Но скоро и эта возможность прекратилась. Бои перенеслись почти к опушке Александрии. Работы пришлось прекратить, спрятав не отправленные вещи Коттеджа в др. в парке. Тов<���арищу> Виноградову пришлось свое хозяйство захоронить. На грузовике, оставленном для последних перевозок, отправили в Ораниенбаум кое-что, что не успели спрятать. Туда же посадили несколько человек, которым было трудно ходить. Остальные отошли в том же направлении после того, как ушли органы власти и штаб, а парк стал передним краем боев. Но все же в подвалах Большого дворца и в убежище, построенном в 1-м Министерском корпусе, осталось много народа, преимущественно жителей города, не связанных с дворцами-музеями и парками по работе и не успевших или не сумевших уйти.

На долю пишущего эти строки, кроме других дел, выпала задача выбирать места захоронения парковой скульптуры и других материалов и нанесение на план парка этих мест и ориентиров для их нахождения. Я бы здесь не стал об этом упоминать, если бы с ним не был связан один, если можно так выразить, счастливый случай. Дело в том, что когда Петергоф был освобожден, то почему-то не отыскался уже упомянутый план мест захоронения. В Ленинграде не оказался также и А. М. Архипов, который мог знать эти места по памяти. Я в это время находился в Татарской АССР, куда меня эвакуировали из Ленинграда в начале 1942 г. в очень плохом состоянии. И вот я получаю из Петергофа письмо с просьбой прислать туда план мест захоронения, если бы он у меня находился. Плана этого у меня не было, но, к счастью, у меня нашелся чистый экземпляр <���плана> петергофских парков. На него я и нанес по памяти мною в свое время выбранные места захоронения и ориентиры к ним и отправил этот экземпляр в Петергоф. Как я потом узнал, по этому плану было найдено все, кроме трех статуй, стоявших на перегородках Вольера. Я позабыл, где мы их закопали (возможно, что тут же, у Вольера). Теперь, наверное, и они найдены.