Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года

Видно было, что наши «надежные» охранники (из-за страха или измены) не вышли или не были выпущены для смены на посту других (это случалось иногда) и хорошо начатое и налаженное дело провалилось. За этим последовали обыск и целый переполох.

Из воспоминаний Сакварелидзе П.Д. Опубликовано в грузинской газете «Коммунист» 18 мая 1935 г. Перевод с грузинского РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 658. Л. 321–322.

№ 12

Л. А. Радус:

Дело было в 1908 году. Я тогда сидел в бакинской тюрьме на Баилове, в камере № 2. В третьей, соседней камере сидел тогда тов. Коба […] Между камерами 2 и 3 был дверной проем, почему-то не заделанный. Я сидел как секретарь легальной газеты «Промысловый вестник» […]

В одну ночь (апрель-май 1908 г.) часовым был солдат роты, распропагандированной большевиками, и тогда все заключенные в камере № 3 – Коба, Серго (Орджоникидзе) и Нико (Енукидзе) решили бежать. К сожалению, у них для перепиливания решетки были лишь лобзиковые пилочки, притом для дерева, а не для металла, и потому, хотя пилили решетку всю ночь, перепилить ее не удалось и часовой утром – после смены пришел в камеру и заявил: «Что же ты пилил, пилил и нечего не напилил». Предполагалось, что часовой убежит вместе с заключенными.

Из воспоминаний Л. А. Радуса, инженера, Москва, 1947 г.

РГАСПИ. Ф.558. Оп.4. Д. 658. Л. 258–259 (рукопись), Л. 256–257 (копия, машинопись).

№ 13

С. Шаумян:

Дорогой Миха!

Прошу у тебя извинения за то, что так долго заставил тебя ждать ответа на твои письма. Серьезность вопросов, о которых ты писал в них, и желание ознакомить всех товарищей с их содержанием и обсудить их вместе были главной причиной долгого молчания. Я дорожил особенно мнением арестованных товарищей, послал им твое письмо с изложением своего мнения и просил их высказаться. Они мне ответили письмом с семью подписями, где излагали свой взгляд на волнующие вас вопросы, и прислали письмо для пересылки тебе. Я собирался написать тебе, но ввиду полного согласия в мнениях ограничиваюсь пока присылкой тебе письма т. К[оба].

Вопрос о мандате официально еще не решен, но мы все склонны послать его Ильичу [130]. В этом, конечно, ты не усмотришь ничего оскорбительного для себя, отлично зная, что это диктуется нам принципиальными мотивами. Может быть, мы неправильно оцениваем намечающиеся у вас течения, но мы твердо убеждены в правильности позиции Ильича и относимся, если не вполне отрицательно, то во всяком случае с большим недоверием к эмпириомонизму и пр. Нужно сказать, что и мы тут стали усиленно интересоваться философией, читаем и перечитываем Дицгена, Плеханова, Богданова и пр.

Коба называет вашу внутрифракционную борьбу «бурей в стакане воды». С этим можно согласиться в том смысле, что опасения раскола во фракции мне тоже кажутся сильно преувеличенными. Никакого

раскола из-за этого не произойдет. Поругаетесь немного и этим дело кончится, а положительный результат будет: лучшее знакомство с философскими основаниями марксизма и, думается, очищение от новых «измов», желающих быть дополнением марксизма. Нам кажется больше непонятным явлением в партии так называемый «отзовизм». Кажется прямо невероятным и крайне обидным, что подобные взгляды, подобное мышление может иметь место в рядах серьезной с.-д. партии.

Из письма С. Шаумяна М. Цхакая, 27 июля 1908 г.

Письма С. Г. Шаумяна (1904–1918 гг.) // Исторический архив. 1957. № 2. С. 46.

№ 14

Сталин:

Для Михо от Ко…

Привет старому другу! Но дело не только в привете – дело, прежде всего в твоем письме о «женевских делах». Оно нам было доставлено в тюрьму скоро после получения нашими друзьями на воле, и вот я имею возможность поделиться с тобой впечатлениями. Это тем более имеет смысл, что мое мнение, как это оказалось после обмены мыслей, вполне совпадает с мнением друзей на воле… Итак, к делу.

Где корень этой «бури в стакане воды», могущей превратиться в настоящую бурю? В «философских» разногласиях? В тактических? В вопросах организацион. политики (отношение к «левым мекам» и т. д.)? В «самолюбиях» различных «я»?

Начнем с философии. Какие же тут разногласия? Между плехановцами и богдановцами (эмпирио монистами )? Но ведь кроме них есть еще другие течения: эмпириокритицисты (Луначарский, Валентинов), эмпирио символисты (П. Юшкевич), марксисты. Не следует ли всем этим течениям отделиться друг от друга и образовать вокруг себя особые фракции? Я думаю, что если наша партия не секта – а она далеко не секта – она не может разбиваться на группы по философским (гносеологическим) течениям. Конечно, «философская» дискуссия нужна и полезна, известному «философскому» оживлению в наших партийных «сферах» можно только радоваться, и я думаю, что наша партия и в этом отношении опередила с.-д. других стран, впервые взявшись серьезно за вопросы философии. Но. дискуссия – одно, а выход из редакции – совершенно другое. И если нашлись среди наших друзей люди, покидающие свой пост в редакции из-за вопросов гносеологии, то это говорит только о том, что их надо призвать к порядку (подразумевай Богданова). Или если еще имеются товарищи, вроде вашего «идейного кружка» оправдывающие поведение Богданова и обращающиеся с « требованиями » к «Пролетарию», то это свидетельствует только о том, что они взялись злоупотреблять терпением «Пролетария» и российск. практиков. «Пролетарий» поступил вполне правильно, не предоставив для философских дискуссий ни одного столбца – для того существует «легальная возможность», которую с удобством могут использовать дискуссанты. Или, может быть, авторы «требований» хотели апеллировать к «пролетариату», перенести гносеологические разногласия на обсуждения партийного пролетариата, чтобы потом разгруппировать его на разных «истов» сообразно с филос. течениями? Да, горька, слишком горька наша доля, и была бы она еще горше, если бы мы, российские практики, не умели призывать к порядку наших нервных литераторов… Что же касается существа разногласий (философских), то я лично думаю, что твоя оценка не вполне правильна. Конечно, плехановскую «вещь в себе», его своеобразное понимание материализма, его пренебрежительное отношение к Дицгену, Маху-Авенариусу и т. д. надо отбросить, как нечто несогласное с духом марксизма. Но точно также надо отбросить богдановский «панпсихизм», его спиритуалистическую «универсальную подстановку» и т. д. Эмпириокритицизм, несмотря на его хорошие стороны, в целом также неприемлем в виду его запутывающего дело параллелизма. Надо остановиться на диалектическом материализме (не Плеханова, а Маркса-Энгельса), развивая и конкретизируя его в духе И. Дицгена усваивая попутно хорошие стороны «махизма». Отмахивания Плеханова от всех «буржуазных философов» мне кажутся смешными и противоречивыми: разве Гегель и Гольбах не были буржуазными философами, и, разве, не смотря на это, Маркс-Энгельс не считались с ними и многими прочими, как с людьми науки?