Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

Иосиф Сталин говорил совершенно спокойно. Меньшевики же не брезгали ничем, лишь бы получить большинство голосов. Поэтому, когда выступал один из них, другой стоял среди рабочих и давал демагогические реплики по адресу большевиков. «Вы – узурпаторы, не считаетесь с рабочими!» – заявляет один. «Вы хотите за 24 часа распустить избранный рабочими комитет», – кричат другие. […]

Я часто поглядывал на Иосифа Сталина […] глядя на спокойное выражение лица Сталина, и сам я успокаивался. […]

Дискуссия затянулась. Надо было принимать резолюцию. Большевики все же продолжали бороться. Любопытно было выяснить, каким количеством голосов пройдет меньшевистская резолюция. Иосиф Сталин, исходя из своих соображений, настаивал на голосовании проекта резолюции. В это время кто-то объявил: «На улице ходят подозрительные люди, надо прекратить собрание».

Меньшевики скоропалительно проголосовали резолюцию. «За резолюцию громадное большинство, подавляющее большинство!» – воскликнули они и закрыли собрание.

Из воспоминаний Давида Сулиашвили, записано в 1934 г. Перевод с грузинского

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 651. Л. 170-175.

№ 6

Ной Жордания:

В Тифлисе атмосфера совершенно изменилась [739]: старого правого сектора, во главе которого стоял Илья Чавчавадзе, уже не существовало; газета «Иверия» была в руках новых людей. Социал-федералисты были хозяевами газеты «Цнобис пурцели» (Листок новостей); вместо газеты «Квали» выходила газета «Могзаури» («Путешественник») под редакцией Филиппа Махарадзе. «Квали» было закрыто тифлисской администрацией. В рабочей массе развивалось революционное настроение. В организациях и комитетах никто не знал сущности разногласий, ни один делегат не сделал доклада о том, что произошло на съезде. Знал об этом только Центральный комитет, где почти все примкнули к большевикам. Мой неожиданный приезд им не очень понравился, попробовали заставить меня замолчать и с этой целью назначили собрание Центрального Комитета, на котором присутствовали Михо Цхакая, Ал. Цулукидзе, Ар.Зурабов и Филипп Махарадзе. При обсуждении выяснились новые их убеждения и решение не выносить в массы вопрос о разногласиях в партии, но перевести все организации на линию Ленина. Все руководящие органы должны быть назначены сверху. Мне стало ясно, что в Центральном комитете я ничего не смогу добиться, и тут же я повидался со старыми знакомыми рабочими и от них узнал, что в организациях получен приказ от Центрального комитета: распоряжение о выходе в отставку всех членов старого Тифлисского комитета, о назначении нового состава Комитета и о передаче всего технического аппарата новому Тифлисскому комитету.

Этот приказ вызвал большое волнение среди рабочих и в первое же воскресенье было назначено собрание представителей от всех районных организаций Тифлиса, на котором должен был присутствовать член Центрального комитета. Собрание состоялось в Надзаладеви (Нахаловке). Присутствовало около двадцати человек. Я сидел в углу, никто меня не узнал (у меня была сбрита борода). Но когда я взял слово (под псевдонимом Андрея) и начал говорить, все с недоумением на меня смотрели. Я рассмеялся, все бросились ко мне, все они – старые знакомые, но сразу остановились, чтобы не выдать меня, сели и поставили двух караульных около дверей. Начались дебаты, которые окончились единогласным постановлением: не признавать требований Центрального комитета и продолжать работу по-старому. Но этот последний назначил новый комитет, а наш комитет объявил вне партии. Началась большая борьба во всех районных организациях, противники теряли позиции, рабочая масса обеими руками цеплялась за старый строй организации, за руководство в них самими рабочими и за принцип выборов в руководящие органы.

Жордания Н. Моя жизнь. С. 42-43.

№ 7

Тина Никогосова:

Была зима 1905 г. Я проводила работу среди рабочих главных железнодорожных мастерских. Рабочих очень интересовал вопрос о расколе партии и они просили меня устроить дискуссию, пригласив хорошо подготовленных представителей от большевиков и меньшевиков. Они сами же назвали кандидатуры: со стороны большевиков – товарища Кобу, а от меньшевиков – «Петре» (Ноя Рамишвили) и указали мне, через кого можно пригласить товарища Кобу. […]

Сходка была созвана в Нахаловке за домом Г. Морсакова. Собрались передовые рабочие: Закро Чодришвили, Еквтиме Сартанов, Г. Телия, Михо Бочоридзе и др. Пришел товарищ Сосо в сопровождении своего близкого товарища Миши Давиташвили. Со стороны меньшевиков с некоторым опозданием пришли Н. Жордания и Н. Рамишвили. С докладом выступил товарищ Коба. Он говорил тихо, спокойно. После него выступали Н. Рамишвили, Георгий Телия, М. Бочоридзе и др. Кажется, и Жордания выступал. Прения сильно обострились. На заданные вопросы отвечали и товарищ Коба, и Н.Рамишвили. Голоса разделились. Многие воздержались. Большинство получили меньшевики. И я голосовала за меньшевиков. Товарищ Коба посмотрел на меня со смехом и спросил, понимаю ли я, за кого голосую. Я немного обиделась, но ничего не ответила. Потом товарищ Коба рассказывал Бабе Бочоришвили, что я голосовала за меньшевиков.

Из воспоминаний Тины Никогосовой, записано в 1934 г. Перевод с грузинского

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 651. Л. 93-94.

№ 8

Н. Жордания:

Через месяц наши организации были очищены от большевиков. Очередь наступила за провинцией. Меня послали в Батум, где я пробыл две недели, делая доклады о сущности разногласий, знакомил с идеями Ленина о роли рабочих под руководством интеллигенции, о господстве профессиональных революционеров. Рабочие, узнав взгляды Ленина, по представленным цитатам, отбрасывали большевизм и вместе с этим относились отрицательно к русскому меньшевизму, который не сочувствовал Ленину в мелочах, но в главном был тогда с ним согласен.

Так в результате этих дебатов образовался «грузинский меньшевизм» – рабочий и революционный. Органом нашего меньшевизма сделался нелегальный «Социал-демократ», где я поместил статьи вместе с Ноем Рамишвили по этому вопросу «Меньшевизм или большевизм» […]

Большевики были отвергнуты во всей Грузии, а в Баку наши эмиссары-рабочие находили опору только среди грузинских рабочих; русские рабочие колебались, переходя от одних к другим, и в конце концов образовались две организации.

Жордания Н. Моя жизнь. С. 42-43.

№ 9

Р. Арсенидзе:

Говорил он [Коба] без ораторского красноречия. Не замечалось в нем ни внутреннего огня, ни задушевности и искренности, ни теплоты душевной. Говорил он грубо, резко, и в этой грубости чувствовалась энергия, в этих словах ощущалась сила, настойчивость. Говорил он часто с сарказмом, с иронией, дубил как молотком грубыми остротами, часто выходившими за пределы допустимого.