Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

СОЮЗНЫЙ КОМИТЕТ

4 февраля 1905 года

Прокламация Союзного комитета, написанная Сталиным [742], 4 февраля 1905 г. Печатная, на русском и грузинском яз.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 3496. Л. 1 (на рус. яз., Л. 2 – груз. вариант).

№ 13

Тифлисский комитет РСДРП:

Всем тифлисским рабочим!

Ко всем рабочим г. Тифлиса. Рабочие, товарищи! давно уже мы боремся с самоотвержением против самодержавия, против его насилия и гнета; в этой борьбе много товарищей пало, много энергичных борцов вырвано из наших зарядов [743]. И вот когда враг наш смертельно раненый, доживает последние дни, когда это облитое народной кровью чудовище – Правительство шатается и необходим только последний натиск, чтобы стереть его с лица земли, в это время в наших рядах появляются люди, которые своими действиями подрывают нашу работу, разрывают партию на части и тем самым ослабляют наши революционные силы. Союзный Комитет, произвольно устраняет местный комитет, тот комитет, который так долго боролся рука об руку с тифлисскими рабочими, и учреждает новый комитет, не считая нужным даже узнать мнение организованных рабочих. И это на другой день после последнего могучего выступления тифлисского пролетариата! Кто дал Союзному Комитету право так оскорблять, так унижать борющийся пролетариат, относиться так бесцеремонно к его комитету?

Союзный комитет заявляет, что устраняет Тифлисский комитет за его выход из союза. Да, мы вышли из Кавказского союза, но знаете почему, товарищи? Потому что Кавказский союз вышел из РСДРП под давлением СК. Кавказские комитеты порвали связь и с центральным органом, и с центральным комитетом, и советом партии и думают создать новую партию, считая, что только под их руководством возможно правильная работа.

Из листовки Тифлисского комитета РСДРП против Союзного комитета, 7 февраля 1905 г. Печатная, на русском яз.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 624. Л. 160.

№ 14

Сталин:

Проект резолюции об отношении партии «Гнчак» к социал-демократам в Батуме, 1905.

Конференция, познакомившись с фактами преследования соц.-демократов фракцией ганчакистов [744]в Б-ме, выражает свой протест против столь гнусного и возмутительного отношения организации, считающей себя революционно-социалистической (к соц.-демократам), вместе с тем, к-ция надеется, что по поводу подобной гнусной выходки батумских ганчакистов партия «Ганчак» выскажет резкое осуждение, как и другие оппозиционные фракции, напр. Дрошак, считающие возможным поддерживать всякое революционное и оппозиционное течение.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 2. Л. 1 (автограф. На русском яз.).

№ 15

А. П. Закомолдин:

Весной 1904 года [745]я встретился с товарищем Сталиным на заседании райкома партии Надзаладеви – района железнодорожных предприятий. Я был тогда членом райкома. Обсуждался финансовый отчет о расходовании средств из партийной кассы. Наш райком средства от партвзносов всегда передавал на финансирование мероприятий большевиков. На это заседание пришел Ной Жордания. С пеной у рта он возмущался якобы «самочинными» действиями райкома, отдающего деньги большевикам. Жордания требовал делить партийные взносы между большевиками и меньшевиками.

– Большевики используют деньги не по назначению, – истерически вопил он.

Полной противоположностью истерическому тону речи Жордания было спокойное и уверенное выступление Сталина.

– Горе вам будет, меньшевикам, – сказал он, – когда рабочие узнают, что вы их обманываете. Большевики использовали средства именно по назначению – на революционную работу, на издание литературы, которая указывает правильный путь рабочему классу. А если деньги попадут к меньшевикам, то они будут использованы на либеральную болтовню. Этого нельзя допускать.

Жордания еще раз пытался возражать, но чувствуя насмешливое отношение к нему членов райкома, рабочих-железнодорожников, быстро смылся.

Из воспоминаний А. П. Закомолдина, записано в 1947 г. в Тбилиси РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 651. Л. 58-59.

№ 16

Марфа Белиашвили:

В 1905 году, в один прекрасный день, кажется, весной (времени хорошо не помню) к нам пришли товарищ Сталин и С. Инцкирвели. Инцкирвели познакомил меня с Кобой. Затем Коба и С. Инцкирвели осмотрели наш дом.

Спустя несколько дней в 2 часа ночи кто-то постучался к нам в двери. Я сразу встала (мужа моего не было дома, он был в отъезде по заданию организации). Я спросила, кто стучит. «Свои пришли, откройте дверь», – был ответ. Я открыла дверь. Вошли С. Инцкирвели и с ним один товарищ, которые внесли окутанное одеялом и перевязанное веревкой типографское оборудование. Его спрятали под кроватью. Тетка моя встревожилась. «Должно быть, это – бомбы, которые могут взорваться и уничтожить нас!» – сказала она. Я успокоила ее.

На другой день пришел С. Инцкирвели и с помощью других товарищей перенес типографию в сарай, пристроенный к нашему дому. Сарай этот небольшого размера был расположен на удобном месте. Внутри были развешаны ковры, чтобы закрыть щели в стенах. Сарай имел один вход, который крепко запирался. В типографии работали С. Инцкирвели, Ф. Галадава, В. Бакрадзе. […] Прокламации и воззвания писал товарищ Сталин, затем они посылались для печатания в типографию.

Сталин приходил в типографию и руководил работой товарищей. Помню, раз Сталин со смехом сказал мне: «Если у тебя обнаружат в доме типографию, знаешь ли, что тебя ждет? Тебя сошлют на каторгу. Будь осторожна !»

Из воспоминаний Марфы Белиашвили. Перевод с грузинского

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 651. Л. 16-17.

№ 17

Г. Бердзенишвили:

На Тамаринской улице подыскалась новая квартира, весьма удобная для конспиративной работы […] Наша новая квартира состояла из двух комнат. Одна, с меньшей площадью, глухой стеной примыкала к хозяйской квартире. Средней дверью она соединялась с другой нашей более просторной комнатой. В первой комнате стояли один небольшой стол, два стула и две деревянные кушетки. В этой комнате работал и спал Сосо. Там же спал мой брат. В другой комнате стоял большой стол. Остальные члены семьи жили в этой комнате, там же столовались все.

Сосо быстро приучил нас к конспирации. Сосо не назначал ни времени ухода, ни времени возвращения, не сообщал, куда он уходит. Мы также никому не говорили, когда он уходит и когда бывает дома. Мы не спрашивали самого Сосо о его прошлой работе, он также ничего об этом не рассказывал. Не говорил нам об этом и наш брат. Мы даже не знали, что Сосо незадолго до этого совершил побег из ссылки. […] Лишь на третий год нашего знакомства я узнал, что Сосо был раньше в ссылке. […]

На этой квартире начал Сосо писать свой труд «Коротко о партийных разногласиях». Работает он, главным образом, днем. Маленький стол приставлен одной стороной к стене, а другой – к окну. Сосо сидит за этим столиком и пишет. Окно занавешено. Работа Сосо со двора незаметна. Порой он встает, ходит по комнате. В это время он думает. Правой рукой по-своему крутит себе усы. Манера крутить усы была у него столь своеобразна, что и сейчас ясно ее помню. В назначенное время, известное только Сосо, он выходит из комнаты и спешит куда-то по делу.