Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

Письмо Тифлисскому комитету меньшевиков о разделе партийного имущества, 1905 г. На русском языке

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 18. Л. 1 (автограф, черновик).

№ 26

Сталин:

От Вано. Тифлис.

8/V. Я опоздал с письмом, товарищ. Не было ни времени, ни охоты писать. Пришлось все время разъезжать по Кавказу, выступать на дискуссии, ободрять товарищей и т. д. Поход был повсеместный со стороны меньшевиков, и надо было дать отпор. Людей у нас почти не было (и теперь очень мало, в 2-3 раза меньше, чем у меньш.) и приходилось работать за троих, теперь я немного свободен и спешу поделиться впечатлениями – лучше поздно, чем никогда.

Положение дел у нас таково. Тифлис почти целиком в руках меньшев. Половины Баку и Батума тоже у меньшевиков. Другая половина Баку, часть Тифлиса, весь Елисаветполъ, весь Кутаисский район с Чиатурами (марганцепромыш. район 9-10000 рабочих) и половина Батума у большинства. Гурия в руках примиренцев, которые решили перейти к меньшевикам. Курс меньшевиков все еще подымается. Хотя зоркий глаз подметит и обратную тенденцию, все более обнаруживающуюся в Тифлисе и Батуме.

Объясняю все это вот как. Начнем с Тифлиса. Дело в том, что у Союзн. Комитета, представляющего из себя единственный сколько-нибудь удовлетворительный оплот большинства на Кавказе, не было прямых связей с рабочими на местах, – он вообще сносился с ними через посредство комитетов. Тиф. К. колебался (принципиально) и лишь по инерции шел за Союзн. Комитетом. Последний не принимал мер для укрепления первого (за что мы его основательно выругали). По толчку, данному Глебовым, а потом (особенно) Михаильдисом («Кавказский ешак» – тож) и двумя заграничными бабами, агентами Мартова, в один прекрасный день ТК объявляет себя меньшевиком и открывает агитацию против большинства. Связи и средства у ТК, за ним и инерция руководительства. У Союзн. К-та только позиция. У ТК организационный базис. У Союзн. К-та только отдаленное знакомство с единицами из рабочих. […]

Тифлис заражающе повлиял на Батум. Некоторые старые (революционно старые, а не физиологически) рабочие, воспитавшиеся на «экономизме», сплотились вокруг демагогов-агентов Михаильдиса и объявили бойкот комитету. Они не без армии и имеют возможность дезорганизующе влиять на работу (и влияют, конечно). Комитет в большинстве своих членов – большевистский, он решил послать делегата на съезд большевиков (значит, еще в начале марта), но «передовые рабочие» во главе с демагогами-агентами Михаильдиса осадили к-т с требованием: сначала доказать «всему пролетариату» необходимость съезда вообще и потом послать делегата. Во избежание организационной анархии комитет решил «подождать», он отступил. Конечно можно было бы принять энергичные меры и помешать партийным хулиганам, но ведь энергичные меры принимаются людьми энергичными и принципиально-выдержанными, а таких людей, как я говорил выше, не было на местах, или почти не было. Можно и нужно было бы им помочь, но литературная работа отнимает всякую возможность сколько-нибудь серьезной поддержки: поддержать значит – засесть, по крайней мере, на месяц на «поле битвы» и повести самую энергичную, неустанную пропаганду и агитацию, т. е. оставить все другое. А между тем, надо дать литературный отпор литературной агитации «меньшевиков» против большинства. […] Хочется разорваться на части, но не удается. Момент самый интересный, а меж тем людей нет. Будь у нас литераторы, 2 товарища могли бы освободиться от литературной работы, засесть на местах, и дело, я думаю, приняло бы другой оборот. Тем более, что у меньшевиков нет хороших организаторов (они вообще – не организаторы, — в лучшем случае – узкие «практики» бундовского типа без обобщающей мысли, без сильной воли, это – пошлые сантименталы допартийного периода, периода рабочелюбства, это чистые ископаемые кустарнического периода, от них так и несет гнилью ископаемых.), нет глубоких пропагандистов (все они люди с обрывками знаний типа вульгарных «марксистов»), нет, или почти нет хороших агитаторов (большинство из них «хорошие» рабочелюбцы, которые скоро надоедают рабочим).

Но есть у них «прекрасные» демагоги, партийные хулиганы, старающиеся разрушить все хорошее, все чистое. Кроме того, у них очень много людей. А все это имеет значение в момент сильного пробуждения стихийности масс (революцион. момент): ведь они апеллируют к стихийности.

Я Вам ничего не сказал о Баку, так как многое из его жизни Вам уже известно, кажется. Скажу вообще, что Баку может уплыть от Бакинского ко-тета. И вот почему. В главном районе, в Балаханах, уже существует группа «меньшевиков», играющая там доминирующую роль […]

Непременно нужны для Баку 2-3 хороших организатора, 3-4 агитатора и столько же пропагандистов . Союзный К-т послал, кого можно было послать, но это – капля в море. […]

Ждем людей, №№ «Вперед». Вано.

Письмо И.Джугашвили в большевистский заграничный центр, за подписью «Вано», 8 мая 1905 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 938. Л. 1-4 (автограф).

Опубликовано: Переписка В.И. Ленина и руководимых им учреждений РСДРП с местными партийными организациями. 19051907. Т. 2. Кн. 1. М., 1982. С. 294.

№ 27

Д. Сулиашвили:

Через месяц я по решению Кавказского союзного комитета отправился на работу в Хашури. Весной началось мощное аграрное движение. Необходимо было руководить в деревне крестьянским движением. […] Вскоре рабочие Хашури решили примкнуть к меньшевикам на том основании, что рабочие железнодорожных мастерских в Тифлисе за меньшевиков.

В то лето я жил в Сураме. Товарищ Сталин вызвал меня к себе в Тифлис. Я посетил его ночью. Он взглянул на меня с иронией и в полушутливом тоне сказал: «Кончилась, что ли, твоя революционная деятельность. Что ты делал в Сураме?» – «Что мне было делать, когда меньшевики прибрали почти все к рукам?» – «Так, по-твоему, мы должны сложить оружие, скрестить руки на груди и оставить меньшевикам мяч и поле? Какой же из тебя большевик? Разве их победа является окончательной? Нет, так не годится! Вот в Гяндже (Елизаветополь) имеется маленькая группа большевиков, а руководителя у них нет. Поедешь?»

На другой день я сидел в поезде, идущем в Гянджу. […] В Гяндже я оставался недолго. Я приехал в Тифлис на два дня и собирался , но в это время на железной дороге началась всеобщая забастовка, и я не смог выехать обратно. Когда я встретил Иосифа Сталина, он был сильно огорчен оставлением мною Гянджи. Не помогали мои объяснения. Он упрекнул меня в безалаберно-халатном отношении к делу.

Из воспоминаний Д. Сулиашвили, записано в 1934 г. Перевод с грузинского