Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

Воспоминания батумских рабочих дают понять в общих чертах, какую пропаганду вел среди них Сосо. Хотя их рассказы слишком уж соответствуют официальной сталиниане и потому могли бы вызвать сомнение, им находится неожиданное подтверждение в книге Г. Уратадзе, который во многих отношениях также был не заслуживающим большого доверия мемуаристом. Но совпадение в данном случае симптоматично. Георгий Уратадзе в 1901-1902 гг. в Батуме не был, но некоторое время спустя, вернувшись в родное гурийское село Ланчхуты (из того же села происходил, кстати, и Ной Жордания), где позднее организовал крестьянские выступления, застал там высланных из Батума за участие в беспорядках местных уроженцев. Среди односельчан они были прозваны «батумскими рабочими» и удивили молодого радикала Уратадзе зрелой и во многом для него самого новой политической позицией: сосредоточенность на политической, а не на экономической борьбе, уверенность в том, что именно пролетариат является главной силой революции (см. док. 7). Уратадзе в ту пору главной революционной силой почитал студенчество, таким образом, «батумские рабочие» сыграли роль в его собственном становлении как социал-демократа. Конечно же, за разговорами «батумских рабочих» просматривается узнаваемый почерк Сосо Джугашвили. Который, таким образом, косвенно оказался наставником и для Уратадзе, чего последний, конечно же, решительно не признавал.

Из переданных Уратадзе разговоров «батумских рабочих», между прочим, можно понять и еще одну причину успеха Сосо как пропагандиста: убеждая рабочих в том, что именно они являются главной движущей силой революции, он (как и подобные ему агитаторы) пробуждал в слушателях своеобразное чувство сословного превосходства. Такое самосознание было притягательным, психологически заманчивым и комфортным настолько, что, вероятно, для многих искупало неизбежно следующие неудобства из-за конфликтов с властями.

Вместе с тем отметим еще упоминаемые рабочими мемуаристами призывы Джугашвили вести революционную агитацию среди крестьян. Эта, казалось бы, банальная вещь в тот момент и в том месте банальностью не являлась. Г. Уратадзе, излагая предысторию гурийских волнений, утверждал, что, обнаружив возможность поднять крестьян на борьбу (главным образом экономическую), обратился за помощью к авторитетным тогда социал-демократам – Н. С. Чхеидзе (будущему меньшевику) и М.Г. Цхакая (будущему большевику). Однако те отказались иметь дело с крестьянским движением, ссылаясь на марксистскую догму о мелкобуржуазности крестьянства. [308]Такие взгляды, если верить Уратадзе, господствовали тогда среди грузинских марксистов. Они осознали возможность использовать бунтарский потенциал крестьянства несколько лет спустя, и в немалой мере под впечатлением как раз от событий в Гурии. Но Иосиф Джугашвили подобному доктринерству был чужд, быть может, из-за слабого знакомства с теорией. По свидетельству Г. Елисабедашвили и О.Гургенидзе (см. док. 6, 26), уже в начале 1902 г. он призывал вести пропаганду среди крестьян, используя связи пришедших на заработки в город рабочих с односельчанами. Из описанных Уратадзе разговоров «батумских рабочих» вытекает, что они как раз и вели такую пропаганду, вернувшись в родные села. А вскоре после батумских событий Сосо подбил своих сторонников на устройство демонстрации в деревне, для чего выбрали село Кулаши неподалеку от Батума, где ожидался наплыв народа на храмовый праздник (см. док. 52).

Хотя в Тифлисе Джугашвили жил на нелегальном положении, а поводом для переезда была опасность ареста, в Батуме он поселился, по-видимому, под собственной фамилией и даже устроился на работу. Нет никаких сведений о его подложных фамилиях в это время, а после ареста жандармам не пришлось заниматься выяснением его личности: он сразу назвался горийским жителем Иосифом Джугашвили (см. док. 58). И если приемы конспирации, описываемые батумскими рабочими, выглядели по-прежнему довольно наивно, то в главном Джугашвили преуспел: когда начались беспорядки, жандармы, как видно из документов, не имели представления о том, где искать основных подстрекателей. Объяснялось это не только ловкостью Сосо, но и скверным уровнем работы полицейских чинов Кутаисского губернского управления. Чего стоит, например, донесение, что наблюдавший за ночной сходкой на кладбище агент «за темнотою ночи» не рассмотрел вожаков, а «ввиду слабого знания грузинского языка – не мог в точности объяснить, о чем шла беседа» (см. док. 31).

Несколько позднее, добыв необходимые сведения, в полиции утверждали, что Джугашвили среди своих сторонников был известен как «учитель рабочих», а его ближайший соратник К. Канделаки звался «помощником учителя» (см. док. 62). Фраза эта, будто предвосхищающая будущие дифирамбы Сталину, содержится в документе из дела Департамента полиции, в подлинности которого нет оснований сомневаться. К тому же последовавшие события в Батуме продемонстрировали, каким действительно большим влиянием пользовался И. В. Джугашвили среди попавших в сферу его агитации рабочих.

Здесь уместно обратить внимание на общую динамику рабочих выступлений в Батуме. Тщательным образом собранная хроника событий второй половины 1890-х гг. вообще не содержит упоминаний об этом городе. Впервые Батум встречается в хронике рабочего движения за 1900 г., причем только и исключительно в связи с вышеупомянутой легальной воскресной школой. 1901 год также ничем не был отмечен вплоть до самого его конца, когда в Батуме появился Джугашвили. Зато вскоре после того, как он развернул свою деятельность, в городе произошли одно за другим два крупных выступления рабочих (на заводах Ротшильда и Манташева), и в обоих случаях мемуаристы указывают на его к ним причастность. Затем разразились и знаменитые батумские события – стачка, демонстрация, длительная забастовка на заводе Ротшильда и каскад более кратковременных забастовок и стачек на других заводах, которые, как расходящиеся круги, весь год тревожили Батум, не прекратились и позднее. Резкий, даже взрывной (а никак не постепенный) рост рабочих выступлений в Батуме на рубеже 1901 и 1902 гг. отчасти, конечно, находился в связи с общим развитием пролетарского движения по стране. Но его нельзя также не соотнести с появлением в городе энергичного организатора и агитатора Джугашвили и нескольких высланных из Тифлиса рабочих, ставших «помощниками учителя». Снова приходится констатировать, что практиковавшиеся властями высылки революционного элемента из столиц и крупных городов приводили к инфицированию им все новых и новых локусов.

Началось с волнения рабочих завода Ротшильда 31 декабря. Несколько сотен рабочих керосино-нефтяного завода явились к директору с требованием оплатить им участие в тушении пожара на заводе 7 декабря. Толпа шумела, свистела, пела, плясала. Сначала получили отказ, но 2 января требование было удовлетворено и рабочие получили по два рубля [309]. Это был тот самый завод, на который в конце декабря устроился работать Иосиф Джугашвили [310], и мемуаристы утверждали, что заявить требования об оплате тушения пожара рабочих побудил он (см. док. 12). Получается, что, устроившись на склад, Джугашвили застал рабочих, возмущенных недавним несправедливым отказом в компенсации, и уговорил их настойчивее предъявить претензии.