Элиан Вьенно - Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа

В октябре случилась свадьба Гиза и Екатерины Клевской, сыгранная очень пышно. На горизонте вырисовались и другие браки — прежде всего Карла IX, ради которого весь двор направился в Мезьер, в Арденны, чтобы встретить в ноябре 1570 г. нежную Елизавету Австрийскую, которая вскоре станет подругой Маргариты, а также брак герцога Анжуйского и королевы Елизаветы Английской: Екатерине недавно подбросили такую идею. Конечно, королева была протестанткой; конечно, ей было уже тридцать четыре года; но английский альянс открывал много перспектив, тогда как Испания уклонялась от ответа. Поэтому Екатерина в январе 1571 г. решительно прервала переговоры с Португалией, чтобы вплотную заняться наваррским браком [52] Catherine , Lettres…, vol. 4, p. 25 (от 8.01.1571). . Впрочем, Маргарита как будто смирилась с мыслью о нем, то ли заразившись оптимизмом окружающих, то ли влекомая честолюбием, как несколько зло скажет Сципион Дюплеи, свидетельства которого достоверны не всегда, но который на сей раз, возможно, не лжет: чтобы «отвлечь» ее от Гиза, — объясняет он, — «ей предложили свадьбу с Принцем […], представив дело так […], что, выйдя за него, она получит титул королевы: поэтому она согласилась исполнить их желание, ведь честолюбие в ее сердце было сильней любви» [53] Scipion Dupleix , Histoire générale de France avec Testât de l'Eglise et de l'Empire, Paris, Claude Sonnius, 1621–1628, vol. 3, p. 784; это еще раз подтверждает, что мимолетный флирт между Гизом и Маргаритой быстро кончился. .

Двор тогда поселился в замке Мадрид, в Булонском лесу, и развлечения мирного времени возобновились. Придворные ездили переодетыми на Сен-Жерменскую ярмарку; готовились к большим празднествам по случаю въезда королевской четы в столицу, случившегося в начале марта; в конце того же месяца присутствовали на помазании молодой королевы в Сен-Дени; танцевали на балах, устроенных городом Парижем… Былые враги ненадолго стали друзьями. В августе Карл IX к участию в делах привлек адмирала Колиньи, вдохновителя Сен-Жерменского мира, начав тем самым особо милосердную политику в отношении гугенотов. Зато герцог Анжуйский открыто отказался жениться на Елизавете Английской и демонстрировал приверженность католическому делу. Это не обескуражило Корону, предложившую взамен кандидатуру его младшего брата, герцога Алансонского; главным было продолжать политику, начатую в этом году, которая могла бы распахнуть ворота Нидерландов, — ведь как католические области Фландрии, так и кальвинистские провинции Севера тогда пытались избавиться от опеки Филиппа II и вели поиск нейтрального принца… Эти вопросы были рассмотрены в конце года в Блуа с участием всех заинтересованных сторон. Тем временем Екатерина поручила своим послам при папе обратиться к нему за разрешением на брак Маргариты и принца Наварры: оно было необходимо из-за их кровного родства — они были троюродными сестрой и братом. «Я полагаю, Его Святейшество поначалу выскажет некоторые возражения, поскольку, как Вам известно, означенный принц принадлежит к иной религии» [54] Catherine , Lettres…, vol. 4, p. 75. , — писала она одному из послов. Поэтому она просила союзников ходатайствовать перед святым отцом, чтобы помочь ей заключить союз, который, по ее словам, должен был принести «полное спокойствие этому королевству» [55] Ibid., p. 79 (от 30.10.1571). .

Двор прибыл в Блуа в начале 1572 г. Здесь организовали первые встречи, в Шенонсо, потом в Туре, с королевой Наварры Жанной д'Альбре и ее дочерью Екатериной, которых сопровождали молодой Анри де Конде и фламандский граф Людовик Нассауский. Здесь были и английские послы, и многие другие важные лица, прибывшие сюда посудить политические перспективы, в частности, браков, и нидерландского вопроса. Первые встречи между Маргаритой и Жанной прошли хорошо, хотя королева Наварры сохраняла сдержанность, как объясняла сыну, оставшемуся в Беарне: «Мадам оказала мне все почести и приняла меня так радушно, как только было можно, и откровенно сказала мне, как Вы ей приятны; судя по тому, какова она, и по ее суждениям, при том влиянии, какое она имеет на королеву свою мать, короля и господ ее братьев, если она примет нашу религию, я могу сказать, что мы счастливей всех в мире»; но, с другой стороны, Жанна опасалась, как бы, «при ее осмотрительности и рассудительности, если она будет упорствовать в сохранении своей религии […], поскольку здесь, говорят, ее [Маргариту] любят, […] чтобы этот брак не погубил […] наших друзей и нашу страну» [56] Lettres d'Antoine de Bourbon et de Jehanne d'Albret, p. 340 (от 21.02.1572). . Юная Екатерина Наваррская была завоевана: «Я видела мадам, которую нашла очень красивой, — писала она брату, — и весьма бы желала, чтобы ее увидели Вы. Я очень просила за Вас, дабы она была с Вами любезна, и она пообещала мне по и весьма радушно приняла меня, и подарила мне милую собачку, которую я очень люблю» [57] Ibid., p. 342. .

Эта расположенность сохранилась ненадолго, потому что переговоры оказались трудными: королева-мать рассчитывала, что ее будущий зять сделается католиком, повелительница Наварры требовала, чтобы ее будущая невестка стала протестанткой… Что до Маргариты, она держалась непоколебимо, как некогда в Пуасси, — настолько, что одна из встреч между королевой Наварры и принцессой, описанная тосканским послом, кончилась плохо: девушка напрямик заявила, что не поменяла бы религии даже ради величайшего государя в мире [58] Cм. Desjardins , Négociations diplomatiques…, vol. 3, p. 758 (от 24.03.1572). . Суровая гугенотская королева, тревожась, испытывая внешнее давление, чувствуя себя не в своей тарелке, страдая от застарелого плеврита, была еще и очень шокирована легкомыслием, которое царило при французском дворе и воплощением которого казалась ей Маргарита: «Говоря о красоте Мадам, я признаю, что она прекрасно сложена, однако чрезмерно затягивается; что касается ее лица, то оно излишне накрашено, что меня выводит из себя, поскольку это портит ее облик; но при этом дворе красятся почти все, как в Испании» [59] Lettres d'Antoine de Bourbon et de Jehanne d'Albret, p. 350 (от 11.03.1572). . До самого последнего момента Жанна колебалась. Папа же был готов на все, чтобы не допустить этого союза: легат даже предложил Короне четыре тысячи испанцев, а для Маргариты — руку старшего сына императора! [60] См. Desjardins , Négociations diplomatiques…, vol. 3, p. 748 (от 14.02.1572). Тем не менее, 4 апреля договор был подписан.

На «Цветочную пасху», то есть на вербное воскресенье, будущая супруга появилась в Блуа во всем блеске: «Я видел ее в составе процессии, — пишет Брантом, — столь прекрасную, что во всем мире не могло бы явиться взору ничего красивей; […] ее прекрасное белое лицо, напоминавшее небо в самой возвышенной и ясной белизне, становилось еще краше благодаря […] великому множеству крупных жемчужин и богатых драгоценных каменьев на голове, и прежде всего сверкающих бриллиантов, образующих звезду. […] Ее прекрасное тело, с роскошной и высокой талией, было облачено в платье из парчи, расшитой витой золотой нитью, прекраснейшей и богатейшей ткани из когда-либо виданных во Франции; […] [она] шествовала на положенном ей почетном месте, с полностью открытым лицом, […] представляясь еще прекрасней оттого, что держала и несла в руке свою пальмовую ветвь (как делают наши королевы во все времена), с царственным величием, с грациозностью, столь же горделивой, сколь и кроткой. […] и клянусь вам, что в этой процессии мы [остальные придворные] не слышали своих молитв» [61] Brantôme , Œuvres complètes, vol. 8, p. 37–38; эта сцена происходит в Блуа. .