Удо Арнольд - Верховные магистры Тевтонского ордена 1190–2012

Это послание свидетельствует как о влиянии, которое оказывал Герман как политик, так и об уровне его образования, поскольку он емко, но в общих чертах разъяснял народу обращения императора по-латыни и по-немецки. Очередное примирение между императором и Папой и заключение мира в Сан-Германо в 1230 году было подготовлено Германом, и закончилось оно обедом на три персоны. И всё же, несмотря на его посредническую деятельность (например, он искал компромиссы между штедингами (население региона Штединг западнее Бремена. — Прим. пер .) и Церковью, между императором и его сыном Генрихом VII в 1235 г.), называть Германа «политиком-при-мирителем» (Cohn) не следует. Скорее следует видеть в нем политика (быть может, величайшего из всех магистров Тевтонского ордена), который считал, что раскрытие возможностей нового братства можно осуществить лишь в тесной связи с императорской династией, но с учетом доброй воли Папы. И на этой стезе Германа по праву ждал успех. Каждое его пребывание при дворе императора или в Курии приносило ему новые дары и привилегии. Папская экземция 1216 года (освободившая орден от подчинения епископам) и получение в 1221 году равных привилегий с тамплиерами и госпитальерами, так же как и датированное 1226 годом пожалование Пруссии в дар от императора (хотя документальное оформление этого пожалования произошло лишь в 1235 г.), заложили краеугольный камень грядущего могущества ордена ( Jasiński ). Именно там, в Пруссии, видел Герман будущее своего ордена, что подчеркивает дарование Любеку, ставшему затем воротами в Балтийское море, имперских привилегий в том же, 1226 году (Герман фон Зальца был среди лиц, присутствовавших при пожаловании этих привилегий. — Прим. ред .).

Благодаря венгерскому опыту завоевание Пруссии протекало более целенаправленно. В этом проявилась политическая зрелость Германа. Им были сознательно нейтрализованы все соперники, способные вступить в борьбу за те территории, которыми ордену еще только предстояло овладеть: князь Конрад Мазовецкий, прусский епископ Христиан, а вместе с ним цистерцианцы и одновременно основанный ими рыцарский Добжиньский орден (инкорпорированный в Тевтонский орден в 1235 г.). В итоге даже Курия смирилась с переходом Пруссии под контроль ордена (булла 1234 г.). Не так давно был вновь выдвинут тезис, что Герман лично находился в Пруссии, где в 1232 году разработал Кульмское право, ставшее в дальнейшем господствующим городским правом в орденском государстве Пруссии ( Löwener ). Тот же орденский капитул, который в 1237 году утвердил присоединение ливонского Ордена меченосцев (благодаря чему владения ордена простирались от Испании до Ливонии), попытался тем не менее отстранить своего верховного магистра от политической деятельности — лишить его возможности выступать в роли императорского посредника перед ломбардцами. По-видимому, отчуждение между магистром и орденом стало непомерно велико. Между тем силы магистра были на исходе. В конце 1238 года Герман вернулся в Салерно, где и умер 20 марта 1239 года. В тот же день Григорий IX вновь и окончательно отлучил императора Фридриха II от Церкви. Дело, которому Герман посвятил всю жизнь, было сведено на нет, а в ордене, потерявшем верховного магистра, началась борьба между группировками. Но спустя полвека со времени основания и за тридцать лет правления Германа братство настолько окрепло, что преодолело и эти внутренние проблемы. Место своего упокоения Герман обрел в церкви Св. Фомы (ныне уже не существующей) в Барлетте.

Несгибаемая сила и мудрый компромисс, подкрепленные политической терпимостью со стороны высших светской и церковной властей, — вот решающие критерии для оценки деятельности Германа: «…с одной стороны, она еще коренилась в единстве с упомянутыми всемирными властями, а с другой — уже приближалась к новым формам немецкого территориального государства, за которым было будущее» ( Maschke . APB).

Наследием Германа являются пять посланий. Одни из них сохранились полностью, другие — во фрагментах. В первом послании сообщается о взятии крестоносцами Дамиетты в 1218 году. Тогда Тевтонский орден впервые вошел во всеобщее сознание как воинствующий рыцарский орден, заслужив тем самым немало пожалований к северу от Альп. Два других — от 1229 года — обращены к Папе Григорию IX и неизвестному кардиналу в Риме и посвящены оправданию поведения Фридриха во время крестового похода, а вместе с тем и политической позиции Германа. Цитата из послания 1230 года проливает свет на его отношение к императору («Но я как человек, возлюбивший Церковь и Империю и радеющий о возвышении обеих, воспротивился ему <���императору>, поскольку вижу, что это не идет на пользу ни Церкви, ни ему самому»). К 1237 году относится последнее послание, в котором Герман предлагает мирно уладить ломбардский вопрос. Все эти послания свидетельствуют о трезвом взгляде искусного дипломата на реальность.

Результаты внешнеполитической и внутриорденской деятельности Германа сильно разнятся. Непрочная связь между Фридрихом II и Папой, поддерживаемая дипломатическими усилиями магистра, после его смерти сразу же оборвалась. Но обосновавшийся в Пруссии орден при Германе впервые приобрел черты территориального государства, размеры которого не раз менялись, но просуществовало оно без малого три века. Утвержденная в императорской привилегии 1226/1235 г. на основе папской ленной экземции правовая форма, которая предоставила Герману положение имперского князя без включения Пруссии в состав Империи и которая в данной конструкции явно исходила от самого верховного магистра, позволила в конечном итоге преобразовать орденское государство в светское герцогство в 1525 году, а позже, после присоединения Пруссии к курфюршеству Бранденбург, способствовала возвышению курфюрста до положения короля в Пруссии (1701 г.) — также вне пределов Империи. В конце концов покоящаяся на этом традиция малогерманско-прусского основания Империи с середины XIX века использовала Тевтонский орден и его магистра в качестве аргументов текущей политики, что нашло отражение в жестко проводимом противостоянии национальных исторических школ в Германии и Польше. «Но его (Германа) миф высоко ценится нами на востоке и севере», — справедливо писалось в 1935 году ( Uhde ), хоть и не в том смысле, какой мы вкладываем в это выражение сегодня. (Герман фон Зальца привел орден в Пруссию и, соответственно, стал считаться изначальной причиной последующего польско-орденского противостояния. В немецкой националистической трактовке Герман «указал путь» последующим поколениям немцев. Это и есть миф Германа фон Зальца. В 1935 году деятельность Германа фон Зальца воспринималась через призму национал-социалистической пропаганды. Сегодня «миф Германа», всё еще бытующий в исторической науке, воспринимается объективно иначе. — Прим. ред .). Поэтому вполне логично, что (в явном несоответствии с политическими намерениями короля Пруссии Фридриха II в 1772 г.) в 1872–1877 годах в ознаменование столетия со времени приобретения (позднейшей) провинции Западная Пруссия при первом разделе Речи Посполитой был воздвигнут памятник. На цоколе кроме фигур Зигфрида фон Фейхтвангена, Винриха фон Книпроде и Альбрехта Бранденбургского была поставлена и фигура Германа фон Зальцы, размещенная, таким образом, не только у подножия Фридриха, но и одновременно в рамках ложной исторической традиции. Во время Второй мировой войны одно танковое добровольческое подразделение СС, воевавшее в Прибалтике, получило название «Герман фон Зальца», а нарукавная повязка с именем магистра служила наградой за особую стойкость при отражении наступления советских войск. С этой точки зрения Герман — яркий пример искажения исторических традиций в недавнем прошлом.