Аркадий Акулов - Архитектор Сталина: документальная повесть

Росли корпуса, лифтовая башня, колоннада пляжного сооружения. Яснее обозначились очертания будущей здравницы с парком. Конечно, все это радовало архитектора. Однако даже в родной творческой стихии он временами ощущал себя униженным, лишенным элементарной свободы. В эти минуты лицо его выражало усталость и печаль. Все, кто замечал это, сострадали ему. Строители с большим уважением относились к архитектору и разделяли его трудовой порыв. Они видели в нем стойкого, мужественного человека, наделенного к тому же огромным талантом. За сравнительно недолгое пребывание в Сочи Мирон Иванович Мержанов оставил о себе яркие воспоминания.

Промелькнуло скоротечное время, и опять жизнь Мержанова резко изменилась.

В июле 1951 года был арестован Абакумов.

Архитектор лишился если не покровителя, то сочувствующей ему высокой персоны. Он встречался с министром всего два раза, но составил о нем мнение как о человеке гуманном, добродушном и честном. И не ошибся. Знавшие министра вспоминали, что он в довоенные годы, придя на должность начальника Ростовского управления государственной безопасности, освободил из тюрем руководителей шахт. Являясь начальником военной контрразведки, добился изменения в уголовном законодательстве: агенты германской разведки, приходя с повинной, освобождались от ответственности. Позже, будучи министром, он выступил в защиту врачей-«вредителей». И был обвинен в руководстве ими. Был причислен он и к участникам «ленинградского дела», возбужденного против советских и партийных работников, заподозренных Сталиным в неповиновении.

Арестом министра, пертурбацией в верхах воспользовался один из специалистов группы Мержанова: не мог простить архитектору критики в свой адрес, настрочил в Москву письмо, обвиняя его в надуманных грехах. К тому времени вышло и постановление особого совещания, признавшего сына архитектора социально-опасным человеком.

В Сочи из Москвы приехал высокопоставленный ревизор, генерал, напомнивший Мержанову Власика. Но, в отличие от того, он мало говорил и много писал. Мержанов посчитал это недобрым признаком. Однако, когда проверяющий с группой строителей направился к четвертому спальному корпусу, у архитектора появилась надежда услышать одобрение. Дорожка к корпусу уже была выложена плиткой. По обеим сторонам ее зацвел ухоженный кустарник. Над ним, как в почетном карауле, выстроились саженцы кипарисов, магнолий, камфорных деревьев с красными прожилками на листьях. Деревца не скрывали величественного фасада здания, напоминавшего древнегреческий царский дворец — базилик. Вход в него венчала декоративная, как триумфальная, арка с изумительным высеченным орнаментом. С открытой просторной веранды спускались белоснежные ступеньки расходившейся направо и налево веерной лестницы. Основание ее маршей соединял пьедестал, на котором горделиво возвышалась финиковая пальма.

Ревизор окинул взглядом сопровождающих и, словно не замечая стоящего с ним рядом Мержанова, обратился к Макаревичу:

— Таких расточительных излишеств больше не делать!

Но «не делать» было уже поздно: напротив, в зеркальном отражении, сооружалось такое же величественное восхождение в четвертый корпус.

Проверяющий, видимо, выполнял приказ собрать на Главного архитектора компромат. Направившись к подъезду первого корпуса, он увидел серые, еще необлицованные, проемы входов и обрадовался:

— А это что за ворота лабаза?

Позднее Макаревич по указанию проверяющего изменил конструкцию этих входов, удешевил ее: полуциркульные арки уступили место «лучковым». Но внешний вид входов при этом пострадал, теперь они напоминают мрачноватые пещеры и не гармонируют с корпусом.

В конце 1951 года за Мержановым прибыл усиленный наряд охраны.

Архитектор наскоро сколотил два ящика и уложил в них свои книги. У него была небольшая, но отлично подобранная библиотека специальной литературы, очень помогающая ему в работе. Проследить за отправкой ее к новому месту своего заключения он попросил Шашкова, дежурившего в тот день у аппарата «ВЧ».

Вступиться за архитектора было некому. Абакумов сидел в Матросской тишине. Другой влиятельный доброжелатель инженер-полковник Федор Александрович Новиков доживал свои последние месяцы в Московском центральном госпитале МГБ.

Ветераны-строители, работавшие под его началом, говорили мне, что он вел дневник строительства, хотел написать о нем книгу, в которой, конечно, рассказал бы и о Главном архитекторе. Его записи якобы обнаружили в сейфе после его смерти члены московской комиссия и увезли с собой. Кто знает, что с ними, где они теперь?

Некоторые авторы публикаций, посвященных архитектуре санатория имени Дзержинского, представляют это сооружение детищем «коллектива архитекторов». Такое утверждение ошибочно. Коллегия МГБ СССР утвердила не коллективный проект санатория, а проект Мирона Ивановича Мержанова. «Коллектива архитекторов» тогда еще не существовало. Позже, когда он был создан на короткое время в Подмосковье, его руководителем был назначен опять-таки Мержанов. Он поручал коллегам отдельные детальные проектирования и расчеты. В Сочи группа архитекторов состояла из его помощников по архитектурному надзору за строящимся объектом.

Хотя строительство санатория завершалось без Мержанова, но велось оно строго по его проекту. Строители прониклись глубоким уважением к опальному архитектору и свято воспроизводили его замыслы. Они за рекордный срок, около четырех лет, создали монументальный архитектурный ансамбль, который в сочетании с рельефом местности и растительной экзотикой представляет собой и чудодейственную здравницу, и восхитительный туристский объект-памятник.

Панорама архитектурного ансамбля Мержанова развернута в строго логичной последовательности, по степени значимости для отдыхающих: проходное помещение, приемное отделение, лечебный, главный, спальные корпуса, парк, лифтовая башня и пляжные сооружения.

Прилив радости в ожидании встречи с прекрасным ощущает отдыхающий при входе в санаторий. Спуск к морю пролегает по широким ступеням. Невольно шаг настраивается на торжественный полонез. Вокруг все радостное, величественное. Вдоль всего спуска красуются разноцветные фонарики на карликовых опорах и высокие трехрожковые светильники. Церемония шествия совершается у застывшего строя «почетного караула» — вечнозеленых кипарисов.

У входа — памятник Ф. Э. Дзержинскому, чье имя носит санаторий. Памятник был воздвигнут после отъезда Мержанова, но на выбранном им месте.

Сослуживцы Мержанова вспоминали, что он уважительно относился к «Железному Феликсу» как к человеку честному, добросовестно выполнявшему доверенные ему обязанности председателя ВЧК, ОГПУ, Наркома внутренних дел, Наркома путей сообщения, председателя ВСНХ СССР. Особое уважение архитектор испытывал к Дзержинскому за его гуманное, сердечное отношение к детям, которое ярко проявилось, когда он был Председателем комиссии по улучшению жизни несовершеннолетних и борьбе с беспризорностью, созданию им учебно-воспитательных учреждений.