Аркадий Акулов - Архитектор Сталина: документальная повесть

Он представлял древний Красноярский край Берендеевым царством с девственной, дремучей тайгой, драгоценными ископаемыми, с обилием птиц, пушных зверей в тайге и тундре, а в могучем Енисее — рыбы. Ему виделись давние обитатели тех мест людьми свободными, независимыми, не знавшими притеснения, верноподданности, которые дружно занимались охотой, рыболовством, а в бескрайней тундре — оленеводством, то есть жили сами по себе, были вольными детьми величественной природы. И при этих романтических иллюзиях Мирону Ивановичу, конечно, было известно, что еще в 1628 году в этом краю непуганых птиц и зверей возник острог Красный, сначала как военное укрепление, которое с годами превратилось в тюрьму, а поселение вокруг него стало называться Красный Яр, а потом короче — Красноярск. Острог к тому времени уже не вмещал арестантов, и они, звеня кандалами, проторили тракт до Енисейска, Туруханска, до самого Ледовитого океана. В 1735 году через Красноярск прошел Московский тракт, а в 1895 году — Сибирская железная дорога. Красноярск сделался центром золотопромышленности и местом ссылки, точнее пересыльным пунктом, откуда заключенные двигались дальше, расселяясь, зачастую на погибель, по всему Енисею. Побывали в этих суровых местах народовольцы, эсеры, социал-демократы, большевики, среди которых Сталин, Свердлов и другие вожди-революционеры. А когда в октябре 1917 года власть переменилась и «кто был ничем, тот стал всем», новые правители погнали в этот край тех, кто их гнал прежде, а заодно, перестраховки ради, людей «из бывших» и тех, кто внушал хоть малейшее подозрение, хотя и был совершенно невиновен.

Мирон Иванович не мог не знать, что за десять лет до него в Красноярске не по своей воле жил удивительный человек, ученый-медик и монах Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, в монашестве Лука. В юности он увлекся медициной, стал врачом и, видимо, до конца дней был бы верен только одной этой профессии, если бы не большое горе: умерла его жена, оставив четверых детей. Потрясенный муж и отец решил посвятить себя Богу и так истово отдался вере, что в возрасте сорока шести лет, в 1923 году, был рукоположен в епископы. Но и медицины не оставил, сделался прекрасным хирургом и педагогом, одним из основателей Ташкентского медицинского института. Он был очень нужен молодой советской стране как человек в белом халате, стоящий часами за операционным столом и возвращающий к жизни людей, и чрезвычайно вреден в роли духовного пастыря. А черную рясу на белый халат он менял только в операционной, даже преподавал студентам в монашеской одежде. Вот и отправляли его время от времени в изоляцию: то в тюрьму, то в ссылку. Но и в ссылке он продолжал совмещать свою деятельность. В Красноярске во время войны как хирург высшего класса проводил самые сложные операции в госпитале № 1515, разместившемся в помещении школы № 10, работал консультантом по гнойной хирургии в госпиталях края, а как епископ совершал литургии в храме Николаевки — пригорода Красноярска. И в школе №, 10 и в храме побывал Мержанов, дивясь сходству своей судьбы с судьбой Войно-Ясенецкого. Обоих правительство то ласкало, то карало, получили одинаковый срок и заканчивали его в одном городе, оба увлекались рисованием, и епископ был хорошим рисовальщиком. Совпадения продолжались и позднее: Войно-Ясенецкий удостоился Сталинской премии, правда, уже после ссылки в 1946 году за книгу «Очерки гнойной хирургии», оба умерли, перешагнув через 80-летие, сыновья обоих стали профессорами, у Войно-Ясенецкого — профессором медицины, у Мержанова — архитектуры. Но встретиться этим ярким личностям не пришлось. Войно-Ясенецкий был возведен в сан архиепископа Симферопольского и Крымского и умер в 1961 году. А Мержанов с присущей ему энергией внес весомый вклад в развитие Красноярской архитектуры, в превращение проектного института «Красноярскгражданпроект» в гордость страны. Об этом периоде творчества архитектора написали его сын и внук:

«Случилось так, что последние три года ссылки Мирон Иванович провел в Красноярске, известном как крупнейший центр Восточной Сибири. Судьбе было угодно прибавить к назначенному сроку еще четыре года жизни в этом городе, но это были годы уже свободной организационной и творческой работы. Мержанову удалось многое там построить и на протяжении нескольких лет довелось возглавлять вновь созданный коллектив Красноярского филиала центрального института „Горстройпроект“ (впоследствии „Красноярскгражданпроект“) с более чем тысячным коллективом, который он оставил лишь в 1960 году после выхода на пенсию.

То, что Мержанов оказался в Красноярске, произошло по воле случая. По инициативе „товарища Берия“ назначенный архитектору десятилетний срок должен был продлиться ссылкой в восточные районы страны. На этот счет существовала специальная директива, действовавшая даже после бесславного заката карьеры сталинского министра. Поэтому в октябре 1953 года, спустя полгода после смерти Сталина и через несколько месяцев после ареста Берия, Мержанов находился в красноярской пересыльной тюрьме и ждал своей дальнейшей участи. А его, как и пару лет назад, вполне могли направить на лесоповал, только теперь уже на север Красноярского края. Естественно, что он стремился использовать любой шанс, чтобы оказаться хотя бы в более или менее цивилизованном месте. Не будем забывать, что ему в это время уже исполнилось пятьдесят восемь. И однажды он сделал решительный шаг: написал каллиграфическим шрифтом на кусочке ватмана сведения о себе и попросил корпусного (была такая тюремная должность) передать записку начальству. И опять помог случай. Краевая проектная организация должна была сделать какой-то проект для стройотдела краевого управления МВД, но не укладывалась в срок. Возможно, не хватало нужных специалистов. Вот в это время и оказалось послание Мержанова в нужных руках и в нужном месте. К главному инженеру крайпроекта Ю. И. Шаповалову пришел начальник стройотдела краевого управления МВД с претензией: „Что же ты, Юрий Иосифович, никак не можешь сделать для меня проект? Срочно нужно, начальство требует“. Шаповалов что-то стал объяснять на счет кадров. Начальник стройуправления прервал его: „Есть у меня архитектор. Сделаешь проект в срок — дам тебе его“. И показал ему клочок ватмана. Шаповалов взглянул на него и все понял.

Так Мирон Иванович Мержанов попал в проектную контору „Крайпроект“ и стал работать в качестве ссыльного архитектора.

В это же время и на тех же правах в Красноярске находился Геворг Барсегович Кочар — известный армянский архитектор, автор многих построек в Ереване, в том числе кинотеатра „Москва“, справедливо считающимся одним из лучших зданий столицы Армении. Он имел значительно больший, чем Мержанов тюремный „стаж“, исчисляющийся восемнадцатью (!) годами. Мирон Иванович близко знал его еще с довоенного времени: Георг Барсегович был членом Правления Союза архитекторов СССР. Их теплая встреча в Красноярске завершилась деловым содружеством, в результате которого Кочар впоследствии стал главным архитектором города, а Мержанов — главным архитектором „Крайпроекта“.