Вячеслав Козляков - Смута в России. XVII век

Точное время начала соборных заседаний так и остается неизвестным. Скорее всего официального открытия собора не состоялось, иначе известие об этом должно было попасть в «Утвержденную грамоту об избрании царя Михаила Федоровича». После 6 января 1613 года начались бесконечные обсуждения, о которых сообщают современники. «И мы, со всего собору и всяких чинов выборные люди, о государьском обираньи многое время говорили и мыслили…», — так писали в первых грамотах об избрании Михаила Федоровича, описывая ход избирательного собора. Первый вывод, устроивший большинство, состоял в отказе от всех иноземных кандидатур: «чтобы литовского, и свейского короля и их детей, и иных немецких вер и некоторых государств иноязычных не христьянской веры греческого закона на Владимирьское и на Московское государство не обирати и Маринки и сына ее на государство не хотети». Это означало крах многих политических надежд и пристрастий. Проигрывали те, кто входил в московскую Боярскую думу, заключавшую договор о призвании королевича Владислава, не было больше перспектив у притязаний бывших тушинцев, особенно казаков Ивана Заруцкого, продолжавших свою войну за малолетнего претендента царевича Ивана Дмитриевича. Но чувствительное поражение потерпел и организатор земского ополчения князь Дмитрий Михайлович Пожарский^ последовательно придерживавшийся кандидатуры шведского королевича Карла-Филиппа. На соборе возобладала другая точка зрения, опыт Смуты научил не доверять никому со стороны: «потому что полсково и немецково короля видели к себе неправду и крестное преступление и мирное нарушение, как литовской король Московское государство разорил, а свейской король Великий Новъгород взял Оманом за крестном же целованем». Договорившись о том, кого «вся земля» не хотела видеть на троне (тут не было особенных неожиданностей), выборные принядщ еще одно важнейшее общее решение: «А обирати на Владимерское и на Московское государство и на все великие государства Росийсковр царствия государя из московских родов, ково Бог даст» [759].

Все возвращалось «на круги своя» к моменту пресечения династии Рюриковичей в 1598 году, но не было и близко такого деятеля, каким был Борис Годунов. Судя по тому, что текст «Утвержденной грамотьи об избрании царя Бориса Годунова будет дословно включен в новую «Утвержденную грамоту» следующего самодержца, ее уже достали из «царских хранил» и начали работу [760]. Какие бы кандидаты в цари ни назывались, у каждого из них чего-либо не хватало для настоятельно ощущавшегося всеми объединения перед лицом внешней угрозы, продолжавшей исходить от Речи Посполитой и Швеции. Что нужно было придумать для того, чтобы новый царь к этому еще бы сумел справиться с налаживанием внутреннего управления и устранил казацкие своеволия и грабежи? Все называвшиеся претенденты принадлежали к знатным княжеским и боярским родам, но как отдать предпочтение одному из них, без того, чтобы немедленно не возникла междоусобна борьба и местнические споры? Все эти трудноразрешимые противоречия завели членов избирательного собора в тупик. Ближе всех к «венцу Мономаха» оказался князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой утверждали его в этой уверенности до какого-то времени и казаки подмосковных полков, которыми он командовал. Но ближе казакам оказались Романовы. Сыграли свою роль какие-то отголоски воспоминая о деятельности Никиты Романовича Юрьева, нанимавшего казаков на службу при устроении южной границы государства еще при царе Иване Грозном. Имела значение мученическая судьба Романовых при царе Борисе Годунове и пребывание митрополита Филарета (Романова) в тушинском стане в качестве нареченного патриарха. Из-за отсутствия в Москве плененного Филарета вспомнили об его единственном сыне стольнике Михаиле Романове. Ему едва исполнилось 16 лет, то есть он вступил в тот возраст, с которого обычно начиналась служба дворянина. В царствование Василия Шуйского он был еще мал и не получал никаких служебных назначений, а потом, оказавшись в осаде в Москве, он уже и не мог выйти на службу, находясь все время вместе со своей матерью инокиней Марфой Ивановной. Таким образом, в случае избрания Михаила Романова, никто не мог про себя сказать, что он когда-то командовал будущим царем или исполнял такую же службу, как и он. Но главным преимуществом кандидата из рода Романовых было его родство с пресекшейся династией. Как известно, Михаил Романов приходился внучатым племянником царю Федору Ивановичу и это бесспорное обстоятельство могло пересилить и, в итоге, пересилило все другие аргументы «за» или «против».

7 февраля 1613 года, примерно, месяц спустя после начала соборных заседаний, было принято решение о двухнедельном перерыве в соборных заседаниях. В «Утвержденной грамоте» писали, что избрание царя «для болшого укрепления отложили февраля з 7-го числа февраля по 21 число». В города были разосланы тайные посланники «во всяких людех мысли их про государское обиранье проведывати». Известие «Утвержденной грамоты» дало основание говорить о «предъизбрании» на русский престол стольника Михаила Романова уже 7 февраля. Однако здесь сказывается влияние годуновской «Утвержденной грамоты», где тоже говорилось о «предъизбрании» царя. Но если в 1598 году действительно был один кандидат на престол — Борис Годунов, то в 1613 году все было по-другому. Если к 7 февраля уже все согласились с кандидатурой Михаила Романова, то какое еще «укрепленье» ожидалось? Историк Г.А. Замятин считал, что в это время должны были, действительно расспрашивать о разных кандидатурах, особенно о шведском королевиче Карле-Филиппе [761]. Скорее всего, за решением о перерыве в соборных заседаниях скрывалось прежнее желание дождаться присутствия на соборе казанского митрополита Ефрема, главы Боярской думы князя Федора Ивановича Мстиславского и неуверенность из-за неполного представительства городов на соборе. Две недели совсем небольшой срок, чтобы узнать о чем думали люди Московского государства, в разные концы которого в то время можно было ехать месяцами, а то и годами (как, например, в Сибирь). К кому должны были стекаться собранные в стране сведения, кто занимался их сводкой, оглашались ли эти «мнения» на соборе? Обо всем этом тоже должны были позаботиться при правильной организации собора. Но собиравшийся в чрезвычайных условиях избирательный земский собор сам устанавливал правила своей работы.

В середине февраля 1613 года некоторые выборные, действительно, разъехались из столицы («посоветоваться со своими избирателями»?). Известие об этом сохранилось случайно, потому что несколько торопецких депутатов были захвачены велижским старостой Александром Госевским, исполнявшим к тому времени должность литовского референдария, но продолжавшего не только пристально следить за московскими делами, но даже, как видим, вмешиваться в них. Он сообщая, князю Христофору Радзивиллу, что «торопецкие послы», ездившие в столицу для выборов царя, возвратились ни с чем и, будучи схвачены на обратной дороге, поведали ему, что новые выборы были назначены на 3 марта (21 февраля по старому стилю) [762]. Есть также упоминания о поездке в Кострому перед окончательным избранием Михаила Романова, братьев Бориса и Михаила Михайловичей Салтыковых, родственников матери царя Марфы Ивановны, пытавшихся узнать их мнение по поводу соборного решения. Вопрос о том, в какой мере избрание Михаила Романова было предрешено 7 февраля, остается открытым. Самым правдоподобным объяснением получившегося перерыва является его совпадение с масленицей и последовавшим началом Великого поста, В такое же время, 15 лет назад, избирали царя Бориса Годунова. Выборы же нового царя были назначены на первое воскресение Великого поста, приходившееся на 21 февраля.