Збигнев Залуский - Сорок четвертый

Мужчина, одетый в ничем не примечательный костюм, подобные которому можно тысячами встретить в трамваях, идущих с Воли, Таргувека, Чернякува, Марымонта или Грохува, человек с кеннкартой (удостоверение личности, выданное оккупантами), в которой подлинными были, вероятно, только фотография и приобретенная в прошлом профессия — «слесарь», писал:

«В политической жизни страны доминирующую роль играют две проблемы: 1) массовый зверский террор оккупантов и 2) отношение к Советскому Союзу… Прихода Красной Армии ждут повсеместно, даже в тех социальных слоях, которые являются противниками советского строя. В освобождение польского народа от гитлеровской оккупации другими армиями уже никто не верит…

Выступая с инициативой создания Крайовой Рады Народовой (КРН), ППР руководствовалась рядом причин… ППР исходит из предпосылки, что в вопросах, касающихся страны, решающее слово может принадлежать только силам, возникшим в стране или уполномоченным ею. Лишь такие силы в состоянии наилучшим образом ориентироваться в действительных настроениях масс и получить признание этих масс… В одном ППР отдает себе отчет, а именно в том, что реализация поставленных задач и целей в большой степени будет зависеть от ее собственной силы, от создания сильной Армии Людовой, от сплочения широких масс вокруг народных советов… Вооруженная борьба в Польше против оккупантов, которую ведет прежде всего Гвардия Людова, могла бы неизмеримо усилиться, если бы нам удалось вооружить отряды. Например, в Люблинском воеводстве мы могли бы без особых трудностей выставить еще несколько тысяч людей, но чем их вооружить?»

Подумав немного, он добавил:

«Нам кажется, что у вас этот вопрос недооценивается…»

Радиосвязи с товарищами, которые там, на Востоке, в свою очередь разворачивали работу, не было уже давно. Самые важные решения они принимали сами, не советуясь, не приспосабливаясь к общей мировой обстановке, к нынешнему, недостаточно известному здесь, в условиях оккупации, политическому этапу международного рабочего движения. Он знал, что в оккупированной Европе никто, кроме, пожалуй, югославов, не пытался выделиться из общего антигитлеровского движения, сколотить вокруг революционного ядра партии новое единство нации…

Он продолжал:

«До нас только что дошло известие о том, что Союз польских патриотов организует внешнеполитическое представительство Польши… Мы считаем, что оно обязательно должно быть назначено КРН, поскольку это значительно усилило бы позиции такого представительства. Оно имело бы глубокие корни в стране… Мы опасаемся, как бы не-скоординированные действия — наши в стране и ваши за границей — не вызвали разногласий в нашей работе…»

Пора было заканчивать, и он приписал: «Эти заметки набросаны непосредственно перед отъездом курьера». Еще раз пробежал глазами написанное и добавил:

«Несмотря на трудные и очень тяжелые условия работы, мы превращаемся в решающую силу в стране. Это вызывает чувство удовлетворения и составляет предмет нашей гордости. С пролетарским приветом — Веслав».

Поставил дату:

«12.I 1944». «Переписать на машинке не было времени» {8} 8 Władysław Gomułka: „Artykuły i przemówienia”, t. I, Warszawa, 1962, s. 61—76. .

Трудно проследить сплетения человеческих судеб, но можно предположить, что курьер, который вез цитированный документ, спешил на тот самый пересекавший границу поезд, на котором, растворившись среди серой и скученной в вагонах типичной для периода оккупации толпы, направлялись — и тоже на Восток — другие люди, официальный статус которых, зафиксированный в кеннкартах, ни в малейшей степени не соответствовал их действительной роли и положению. В карманах у них, вероятно, находились командировки в Луцк, выписанные Келецкой полевой почтой оккупантов ее мнимым сотрудникам {9} 9 Grzegorz Fedorowski: „Leśne ognie”, Warszawa, 1965, s. 25. . А раньше они под видом счетовода, сантехника небольшой фирмы, бухгалтера молочно-яичного кооператива шагали по варшавским улицам… Потом исчезали на целые недели в возвращались пахнущие порохом, порой скрывая раны, в лишь время от времени появлялись в официальных местах своей работы или жительства, чтобы напомнить о себе окружающим. Теперь они ехали, чтобы вдали от городов, гарнизонов, оккупационных властей и охраняемых железных дорог, в глухом лесу сменить гражданские костюмы на полевые офицерские мундиры со знаками различия майора, капитана, поручника…

Внимательно, тщательно и всесторонне — так, как учили их когда-то в школе и как учила их действительность, гораздо более богатая, чем школа, и более требовательная, чем преподаватели, — они анализировали полученное задание, продумывали вытекавшие из него дополнительные, но существенные элементы будущих действий: «Инструкции правительства Речи Посполитой для командования Армии Крайовой и делегата правительства по вопросу операции «Буря» от 27 октября 1943 года» {10} 10 „Polskie Siły Zbrojne w II wojnie światowej”, t. III, „Armia Krajowa”, Londyn, 1950, s. 552—554. .

«— Мы имеем дело с пунктом Б, вариант II: «Польско-советские отношения не восстановлены. Вступление советских войск предшествует вооруженному выступлению против немцев в соответствии с пунктом А II».

— Пункт А II предписывает: «Правительство призывает страну к усиленным саботажно-диверсионным действиям против немцев». Однако операция в этом случае имеет только политический, демонстративный и оборонительный характер…

— Пункт Б II предусматривает далее: «Польское правительство заявляет объединенным нациям протест против нарушения — в результате вступления советских войск на территорию Польши без согласования с польским правительством — польского суверенитета, информируя одновременно, что страна не будет сотрудничать с Советским Союзом».

Самоотверженные граждане, лояльные и дисциплинированные солдаты ехали, чтобы в меру своего разумения, опыта и воли реализовать ту концепцию власти, которую они считали единственно возможной и единственно правильной. Один из них, до конца верный своему как патриотическому, солдатскому, так и офицерскому долгу, трагически погибнет в бою с немцами. Другому, тяжело раненному, придется еще многое пережить, прежде чем история скорректирует концепцию и, воздав должное борьбе, продемонстрирует тщетность замысла, который в то время казался им единственно правильным и спасительным. Люди глубокого патриотизма, личной самоотверженности и гражданской честности, они ничего не знали о плане, зревшем в канцелярии Гитлера. Не знали текста, который переводился с немецкого на русский и печатался в типографиях геббельсовского министерства пропаганды в миллионах экземпляров. Они не знали, что это обращение-листовку будут разбрасывать с немецких самолетов над двигающимися на запад колоннами советских войск как раз в тот момент, когда командиры отрядов Армии Крайовой будут согласно приказу своего командования после боев с немецкими арьергардами демонстрировать перед наступающими советскими колоннами свою политическую враждебность и заявлять от имени своего правительства официальные протесты советским властям.