Михаил Гаспаров - Собрание сочинений в шести томах. Т. 2: Рим / После Рима

Этим действиям голоса (vox) должны были аккомпанировать движения тела (gestus) и лица (vultus). Они прежде всего должны были быть сдержанны, чтобы не казаться самоцелью. Нормальное положение тела было неподвижным, лицо – спокойным, со сдержанным выражением переживаемого чувства, жесты допускались лишь умеренные, правой рукой. Для наглядности (demonstratio) позволялись более энергичные движения головой. Для спора пускались в действие не только лицо и голова, но и руки, а при быстром обмене репликами – даже притопывание ногой. Для возвеличения перенимались жесты трагических актеров: простирали руки к небу для возбуждения гнева, рвали на себе одежду и волосы для возбуждения жалости; но и то и другое – ненадолго, чтобы это выглядело лишь как бы цитатами из иного поведения. Нормой оставалась sermo cum dignitate, достоинство в голосе и сдержанность в движениях.

Такова была система античной риторики, сложившаяся в первых столетиях нашей эры. Порожденная конкретными практическими нуждами суда и правления, она быстро приобрела самодовлеющую целостность, связность и законченность, хорошо вписавшуюся в общую систему античной культуры. Мы не останавливаемся специально на аналогиях внутреннего строения античной риторической системы и античных философских систем – это могло бы стать содержанием отдельного исследования, – но однородная внутренняя логичность их заметна даже в этом беглом очерке. Обострившееся в XX веке внимание к опыту античной риторики – сперва в немецкой науке 20‐х годов XX века 164 164 См. обзор: Шор Р. О. Формальный метод на Западе // Ars poetica. М., 1927. Сб. 1. С. 127–143. , а затем во французской науке последних десятилетий 165 165 Кроме «Общей риторики» (см. прим. 2 на с. 610), следует назвать столь же переусложненный монументальный словарь: Morier H. Dictionnaire de poétique et de rhétorique. Ed. 3. P., 1981. – вполне объяснимо и оправданно 166 166 Лотман Ю. М. Риторика // Труды по знаковым системам. Тарту, 1981. Вып. 12. С. 8–28. . Она дает в руки литературоведению превосходно систематизированный инструментарий научного описания и исследования любого словесного материала. Выявление субстрата античной риторики за самыми различными произведениями не только средневековой, ренессансной и классицистической, но и самой новой литературы XIX–XX веков – задача дальнейших исследований.

Муж сидит у любовницы-хористки; появляется его жена, «по всем видимостям, из порядочных». Муж скрывается в соседнюю комнату, а у хористки с женой происходит такой разговор 167 167 Пропуски в цитатах отмечаются знаком «–», многоточия «…» принадлежат Чехову. .

(1) – Мой муж у вас? – спросила она, наконец. – Какой муж? – прошептала Паша и вдруг испугалась. – Мой муж… Николай Петрович Колпаков. – Не… нет, сударыня… я… никакого мужа не знаю. – Так его, вы говорите, нет здесь? – Я… я не знаю, про кого вы спрашиваете. – Гадкая, подлая, мерзкая… – пробормотала незнакомка (и т. д.)

Перед нами – первая линия обороны хористки: полное отрицание. Это статус установления (coniecturalis): решается вопрос, «имел ли место поступок» (an sit). Хористка говорит «нет». Жена сбивает ее с этой позиции следующим образом:

-– Обнаружена растрата, и Николая Петровича ищут… – Сегодня же его найдут и арестуют – Я знаю, кто довел его до такого ужаса! – но есть кому вступиться за меня и моих детей! Бог все видит! – Он взыщет с вас за каждую мою слезу, за все бессонные ночи! –

Вопрос простой: «У любовницы ли муж?» – подменяется составным: «Совершил ли муж растрату и у любовницы ли он прячется?». Так как у хористки нет данных, чтобы оспаривать первое положение, то по смежности она перестает оспаривать и второе положение. Эмоциональный толчок к этому сдвигу – патетическая апелляция гостьи к богу.

(2) – Я, сударыня, ничего не знаю, – проговорила <���Паша> и вдруг заплакала. – Лжете вы! – крикнула барыня. – Я знаю, в последний месяц он просиживал у вас каждый день! – Да. Так что же? Что ж из этого? У меня бывает много гостей, но я никого не неволю. Вольному воля.

Перед нами – вторая линия обороны хористки: «да, я его принимала, но я его не обирала». Это статус определения (finitionis) – «в чем состоит поступок» (quid sit). Хористка говорит: «только в том, что ваш муж бывал у меня». Жена сбивает ее с этой позиции, перенося все внимание на вопрос об «обирании».

(1а) – Если я сегодня внесу девятьсот рублей, то его оставят в покое. Только девятьсот рублей! – Какие девятьсот рублей? – тихо спросила Паша. – Я… я не знаю… Я не брала… – Я не прошу у вас девятисот рублей – Возвратите мне только те вещи, которые дарил вам мой муж! – Сударыня, они никаких вещей мне не дарили! – взвизгнула Паша, начиная понимать.

Перед нами опять статус установления, «имел ли место поступок» (в данном случае – обирание). Паша говорит «нет». Жена сбивает ее с этой позиции следующим образом:

(2а) – Я была возмущена и наговорила вам много неприятного, но я извиняюсь – если вы способны на сострадание, то войдите в мое положение! Умоляю вас, отдайте мне вещи! – Гм… – сказала Паша и пожала плечами. – Я бы с удовольствием, но, накажи меня бог, они ничего мне не давали – Впрочем, правда ваша, – смутилась певица, – они как-то привезли мне две штучки. – Паша выдвинула один из туалетных ящичков и достала оттуда дутый золотой браслет и жидкое колечко с рубином.

Перед нами опять отступление к статусу определения – «в чем состоял поступок» (обирание). Эмоциональный толчок к этому отступлению – перемена тона дамы: «…я извиняюсь – войдите в мое положение». На вопрос, «в чем состоял поступок», хористка отвечает: «в пустяках» – и предъявляет эти пустяки. Но теперь уже дама сама переводит борьбу на третью линию Пашиной обороны:

(3) – Что же вы мне даете? – Я не милостыни прошу, а того, что принадлежит не вам… что вы – выжали из моего мужа… этого слабого, несчастного человека – Вы же ведь разорили и погубили мужа, спасите его – Я плачу… унижаюсь… Извольте, я на колени стану! Извольте!» – «Хорошо, я отдам вам вещи, – засуетилась Паша, утирая глаза. – Только они не Николая Петровичевы – я от вашего мужа никакой пользы не имела – А больше у меня ничего не осталось… Хоть обыщите!

Перед нами третья линия обороны, «статус оценки» (qualilatis), решается вопрос, «каков же был поступок» (quale sit). До сих пор с утверждениями (отрицаниями) по каждому статусу выступала Паша – теперь это делает барыня. Ее утверждение: «Сколько бы вы ни взяли от моего мужа – это вы разорили его». На это утверждение хористка уже не находит, что отвечать, признает себя виновной и сама себя обирает в пользу дамы. Эмоциональный толчок к этому признанию своего поражения – готовность дамы встать на колени, чтобы возвысить себя и унизить хористку. Разбирательство заканчивается победой дамы.